Песок на тропинке расползается у меня под сапогами. Ветер шумит в растущих на мысе карликовых соснах. Берег почти такой же, как летом, потому что здесь много вечнозеленых растений. Я слушаю шум волн у подножия утеса.
Через полкилометра тропинка огибает знакомый белый дуб. Его ветви скрипят так, словно открывается дверь.
Еще один участок покороче, и показывается дом, стоящий между тропкой и краем утеса. Наш дом! Я волновалась, что больше его не увижу.
Дом пуст. Его хозяин почти все время живет в Лондоне. На краю участка все так же стоит дерево со свисающими с него цветными буйками. Уличная душевая кабинка с покрытым плесенью краном и покоробленной дверью на крючке. И бельевая веревка, натянутая между двумя белыми столбиками. Сейчас ее не видно, и прищепки словно плывут в воздухе на фоне моря. Я помню синее платье с белыми цветами, как цепляла сушиться купальник, мои волосы были мокрыми.
Предчувствие знакомого уюта подгоняет меня вперед, пока я не останавливаюсь на заднем крыльце, лицом к морю, а потом начинает отступать. Пока я осматриваю дом, я еще и беспокоюсь насчет решения прокурора, и молюсь за Рэйчел, и думаю о том, как мы планировали сюда вернуться. Мы хотели вернуться очень-очень надолго, пока обе не состаримся.
Вдоль утеса идет исчезающая у моря лестница, и я воображаю, что по ее ступеням поднимается Рэйчел сорок лет спустя. Под ней море, расселины в утесе. Пугающего вида старуха с мокрыми после раннего купания волосами. Она кладет руку на ограду и откланяется назад, чтобы посмотреть, нет ли тут сестры, детей или внуков, не вышел ли кто из них на край лужайки встретить ее.
Я прохожу по промокшей лужайке и несу урну по ведущей к берегу лестнице, длиной в семьдесят одну ступеньку. Снимаю сапоги и носки. Жду, пока над восточным мысом встанет солнце, потом снимаю с урны крышку и шагаю к краю прибоя. Ледяная вода обжигает кожу и просачивается сквозь джинсы. Бросаю пепел горстями в море. Ветра почти нет, и все мои прежние опасения оказываются напрасными. Почти весь пепел уходит под воду, а то, что плавает на поверхности, уносят волны. Солнечный свет расцвечивает бухточку, волны и редкие облачка. Мне нужно какое-то время, чтобы понять, что я разочарована. Я так надеялась на какой-то знак от Рэйчел.
Закончив, я опускаюсь на колени, чтобы ополоснуть в воде руки и урну. Я держу руки в чистой холодной воде дольше, чем надо, когда уже весь пепел давно смыт.
На крыльце я перчаткой смахиваю песок и воду со своих посиневших ног. Натягиваю шерстяные носки и опускаю мокрые джинсы. Зубы у меня стучат. В голове пусто. Она окончательно ушла.