— И не только поэтому… Если твоя мать узнает, она ж меня до выписки кастрирует.
— Успокойся, она уже знает — я ей все, перед тем, как сейчас пойти к тебе, сказала, и она молча кивнула. Вздохнула при этом, правда…
— Фигассе… Не, мне, наверно, никогда не понять женщин… — После наверняка не первого и не последнего подобного мужского признания раздался звонкий женский смех…
— Как там тот пацан в «Ералаше» задумчиво сказал: Женщины — это загадки…
— Именно… Ты-то еще понятно, но ей же тебе с ребенком помогать, случись со мной чего… Кстати! Надо же тебе новую швейную машинку купить, чтоб без заработка не осталась…
— Еще чего — новую. Я и ту, что ты купил, вытащить успела…
— Чего!? Это ты как?
— Да завязала ее в узел вместе с платьем и юбкой и следы свои еще этим узлом замела. Вышла через задний выход…
— А те в то время с Семеном Васильевичем говорили?
— Ну да… Узел оставила на опушке у приметного дерева, позавчера его и забрала. Проверила дома — работает все… Вот только шпулек с иголками, да прочих мелочей подкуплю.
— Оху… В смысле, женщина, Вы меня удивляете!
— Это чем же?
— Машутка, неужели ты не понимаешь? Да ты ж даже не то, что женщина из стиха, которая просто в горящую избу войдет, но еще и пошарит там, прихватит все ценное и оттуда выйдет. И выйдет так, как сказано в другом стихе, «шествуя важно в спокойствии чинном»…
— Ох, Сережа, да какое там, к лешему, спокойствие чинное… Тряслась я вся, чтоб ты не помер и старалась успеть.
— И тащила меня по толстенному снегу… Да еще как тащила, тот хрен говорил, что за восемнадцать минут управилась. Я даже и не знаю, как благодарить-то… А то, что тряслась — так это неважно. Главное — дело сделать, а трясся кто при этом, или нет — наплевать…
— Ну, никого, кроме тебя, я бы так не потащила…
— Надо с тобой расписаться поскорее, когда я выйду отсюда. Мне-то уже можно, а с шестнадцати до восемнадцати, насколько я знаю, по медицинским показаниям. Надо будет подождать, когда у тебя показания подрастут, чтобы в случае чего тебе, как законной жене, все осталось… Ох, Маша…
— Чего?
— Тебе же с животом на выпускной идти придется…
— Да насрать мне на них!
— Ты мне сейчас одну из любимых притч моего отца напомнила… Про рожу и жопу.
— Это какую же? Расскажи…
— Да беседуют между собой рожа и жопа. Рожа говорит — я на себя трачу полным-полно кремов, пудр, ну, притираний там еще всяких разных — и все равно морщинистая. А на тебя не тратят ничего — и ты гладкая. Как это такое получается!?
— Слушай, Сережа, а на самом деле как? Даже интересно стало…
— А жопа роже и отвечает: Секрет очень простой — сри на всех! Так же, как ты и сказала…