– Давай-ка прогуляемся на парковку, Пигмей…
Голос сучонка Тревора. Одеколоновое зловоние.
Светло-желтый «курносого» между собой и агентом зажимать, по периметру темной арены вышагивать, мимо мадам Дыни, мимо мадам Титьки, до двери «Выход».
Можно ноги оперативника я отталкивать, вращаться, пинать, дзинг-бам, Бросок леопарда, револьвер из руки Тревора выкидывать, запястье ломать. Однако агент покой сохранять, пока снаружи не оказываться, пока дверь не распахиваться, доступ к охлажденному кислороду и слабому свету ртутных охранных ламп не открывать. Щебеночное хранилище неиспользуемых автомобилей. Сегодняшняя ночь. Давление дула позвоночник покидать, агент возможность повернуться получать, глаз на врага класть.
Охранная лампа в серебристом стволе самовзводного револьвера отражаться. Сучонок Тревор говорить:
– Только не дергайся.
Громила занавеску светло-желтого волоса с лица стряхивать. Рука громилы револьвер поворачивать, курносый ствол в свою сердечную мышцу тыкать, 38-й спешл располагать, чтобы в собственную грудь стрелять. Говорить:
– Расскажешь кому-то, что я говорил, и клянусь… – Палец Тревора курок взводить. – Скажешь хоть слово, и я застрелюсь.
Для протокола: абсолютная правда.
Тревор пулю в свое сердце целить, говорить, как сильно этого агента полюбить, после того как агент в мужской спа-комнате торгового центра его силой брать. Как прежде подобной страсти не испытывать, как познать ее, лишь когда полностью контроль над собой утрачивать… Свои границы расширять…
Светло-желтый громила много заявлений делать. Клясться, что от любви к агенту умирать. Обильно привязанность провозглашать. Щедрые призывы изливать.
– Не нужно здороваться со мной в школе. Я все пойму.
Тревор – нормальный европеоидный самец… долихоцефальный череп, узкая ноздря, длинная переносица, что сейчас свернуться, к щеке прижаться. Сагиттальный гребень в пределе стандартных колебаний. Пальцы руки побелеть, револьвер к грудной клетке прижимать. Голос сучонка жужжать и жужжать. Одеколон ночной кислород осквернять. Ритуальная музыка изнутри спортивной арены струиться. Голос сучонка продолжать жужжать.
Для протокола: ухо оперативника я внимания не уделять, лишь паузы выжидать, когда Тревор вздох делать.
Со временем рот Тревора Стоунфилда двигаться прекращать. Умолкать. Дуло револьвера в рубашку упираться продолжать, в свою сердечную мышцу. Синий глаз ответа жаждать.
Рот оперативника я говорить: нет любви. Говорить, что громила стокгольмский синдром испытывать. Не в состоянии с бессилием смириться, потому связь с агрессором искать, тождество с угнетателем формировать. Типичный механизм психологии жертв. Без сомнений, отец Тревора избивать, связь отец-сын укреплять. В итоге жестокий побой истинную семейную привязанность заменять. Жестокость с любовью отождествляться.