Я уже видела его таким: кожаный камзол, золотой королевский венец и ладонь в перчатке - на рукояти меча, - и всё же не могла не испытать замешательства. В моём представлении, Артур из Лондиниума на троне должен был смотреться, как ребёнок, занявший стул себе не по размеру. Однако вот он был передо мной - величественный, с горделивой осанкой, преисполненный сдержанности, достоинства и строгости.
Это был спокойный момент торжества - я ощутила слабость в ногах, спина так и норовила согнуться в поклоне. Я стискивала кулаки и держалась. Не мне опускаться на колени перед королями людей, не мне чтить их как отцов и защитников. Я сама стану слушать молитвы, принимать подношения и наблюдать за празднествами в свою честь на берегу Нимуэ.
Боги будут благоволить Артуру. Его королевство, прежде изнывавшее от тирании и одолеваемое междоусобными войнами, снищет себе славу процветающих земель. Лучшие рыцари мира соберутся за его Круглым Столом, и они не будут знать раздора и зависти к заслугам друг друга. А сам король за свою храбрость будет вознаграждён семейным счастьем, неподвластным годам. После тяжёлого дня ноги будто сами будут нести его в супружеские покои, от его твёрдой и вальяжной походки не останется и следа.
Мне, может быть, и хотелось ещё одним глазком понаблюдать за любовными страстями Артура, да только теперь уже ручей нетерпеливо увлекал меня вперёд. В конце концов, я всё это ещё увижу.
Меня поразило стремление истории повторять саму себя: мальчик в лодке и мальчик в резной дубовой колыбели - одно лицо. Те же светлые вихры, ресницы, те же мягкие черты, которые со временем огрубеют и обострятся.
Тамезис не боялся держать глаза открытыми, и они, тёмные и бездонные, как озёрная гладь, взирали на меня с любопытством. Словно он мог видеть меня, словно река времени не стояла между нами, как на страже.
Тамезис... Само имя звучало, будто прыжок в воду: сначала глухой всплеск, а затем шипение вздыбившихся пенных волн.
И я вдруг вспомнила или, наоборот, увидела то, чему ещё только предстояло произойти, - как Артур, взбешённый моим неповиновением, с яростью и остервенением будет лупить мечом озёрную воду.
«Выходи, Вивиан! - приказывал он. - Выходи, или я выволоку тебя силой!».
Позабавленная этой глупой выходкой, я стала смеяться, и юный Тамезис, не сводя с меня осмысленного взгляда, расплылся в ответной улыбке.
Вот, что значило его имя, - тёмная растревоженная вода.
Ещё мгновение я смотрела на его нежное заспанное лицо, а затем вдруг вновь оказалась в долине, среди зелени и беспорядочного нагромождения каменных плит. Солнце поднялось высоко, и теперь здорово припекало мне спину. Башмаки промокли насквозь, подол платья потяжелел.