Ты сеешь ветер
Эмма Романова
1
Было уже поздно, когда я вернулась в таверну. Спускались сумерки, и вместе с ними надвигалась гроза. Какой-то неземной и зловещий свет разливался под облаками, и даже новые дома вдоль дороги казались такими же древними и мрачными, как источенные непогодами Стрелы Дьявола. В такой вечер лучше всего было сидеть дома и не высовываться.
Затащив тяжёлый мешок с солью на крыльцо на заднем дворе, я бросила его у скамьи и, вытянув руки вперед, с наслаждением потянулась. Вязы раскачивались и мотались из стороны в сторону, где-то на другой стороне дома бились о стену отвязавшиеся ставни, и я подумала, что следовало бы закрыть их все, хотя зрелище бури за окном всегда меня завораживало.
И тут сквозь гул и вой ветра я вдруг расслышала голоса и хохот, доносившиеся с кухни. Нахмурившись и подбоченившись, я сдула с лица выбившуюся прядь волос и поискала глазами ящик с гнилыми овощами. Вытащив его из-под лавки, я выбрала самую крупную картофелину, и, потянув на себя дверь, шагнула внутрь.
На кухне царило невиданное оживление: смех, грохот утвари, чужая поступь и прочая возня. Большинство мужчин собралось у очага, кое-кто остался сидеть за столом, кто-то отирался у плиты. Сэйв, которой я велела следить за мясным бульоном для завтрашнего супа, сиротливо жалась к противоположной стене, испуганно и растерянно оглядывая собравшихся, а потому в её кастрюле хозяйничал чужак.
Остановившись позади ещё одного незваного гостя, чья сутулая спина всё это время надёжно скрывала меня от взглядов остальных, я с силой толкнула его, и он, вскрикнув от неожиданности, полетел вперед, размахивая руками. Все присутствующие разом умолкли. Тот негодяй, что прихлёбывал бульон прямо из кастрюли, замер, не донеся половник до рта. Мой горящий гневом взгляд остановился на его грязных руках, и это стало последней каплей. Стиснув пальцами размягчённую гниением картофелину, я, не прицелившись, швырнула её в сторону толстого и лоснящегося грязнули. Картофелина выбила половник у него из рук, и мужчина отскочил от плиты, как ошпаренный.
- Дурная девка! - неожиданно высоким для человека его комплекции голосом завопил он под дружный хохот своих товарищей.
Я оглядела их, все они смотрели на меня с весельем и любопытством. Разве что за исключением Тощего, растянувшегося на грязном полу, и Кабана, вытиравшего рукавом лицо.
- А ну, пошли вон, черти! - крикнула я, принявшись раздавать тумаки всем, кто попадался мне на глаза.
Блу, схлопотавший подзатыльник, выронил жженный сахар из рук и выскочил на улицу. Следом понёсся Тощий, на ходу выкрикивая проклятья, а за ним, хохоча и подначивая меня, сматывались и остальные.
