Я смотрела материнским взглядом на него, на мужчину, вернувшего меня к жизни, и всё страшное и непостижимое вдруг обрело смысл. Меня покинули стыд и все опасения. Я испытывала радость, гордость при мысли, что отдалась ему, доверилась и позволила себя спасти, испытав при этом, возможно, ещё большие муки, чем тогда, когда умирала.
Я принесла себя в жертву и была вознаграждена за это блаженным ощущением чуда и святости. В слитном порыве бросившись в пропасть, мы оба, и я, и Артур, вышли из этого смертельного поединка преображенные, с новыми помыслами, с новыми чувствами.
Мои руки начали блуждать от его висков к макушке, ероша волосы. Артур повернул голову и взглянул на меня. Его глаза больше не выражали горячности и вожделения, ушло из его взгляда благоговение перед моей невинностью. Он получил то, чего желал, он победил. Теперь он смотрел с радостной и вместе с тем почтительной благодарностью.
В сущности, наши глаза, смотревшие друг на друга, не переставая спрашивали: «Можешь ли ты любить меня, мою природу, мои грехи?» и отвечали: «Могу».
Как хорошо было чувствовать себя переполненной счастьем и приятным волнением в этот сияющий августовский день, быть одновременно и усталой, и взбудораженной, не в силах ни спать, ни сосредоточиться на чём-либо серьёзном. Я ощущала приятную ломоту в мышцах и саднящую боль между ног, но даже это принимала с благодарностью как ещё одно подтверждение того, что я пробудилась и ожила.
И, словно отражая это просветление чувств, всё кругом праздновало избавление от злых чар. Озеро, ещё недавно такое грозное и нетерпеливое, теперь было тихим и ясным. Над ним чуть слышно дул ветерок, напоенный тысячами запахов, и мне чудилось, что его песня была предназначена мне одной. Я находилась в том состоянии, когда от избытка чувств всё - и природа, и человек - кажется хорошим и вызывает восторг; когда хочется обнять каждое дерево и гладить его, как гладила я сейчас своего возлюбленного; когда в груди становится слишком тесно и ты жаждешь излить душу, отдать всего себя - только бы с кем-то поделиться, кого-то одарить избытком своего счастья.
Никогда ещё мы с Артуром не болтали так долго и столь дружески непринужденно, как в эти часы, светлые, будто голубой шелк раскинувшегося над нами ясного неба. Это был водопад слов, бурный, клокочущий, неиссякаемый. Голос мой окреп и обрёл прежнюю уверенность, а настроение ни разу не омрачилось мыслью о том, что Артуру нельзя было надолго задерживаться здесь со мной, что ему нужно было отправляться в путь.