«Всё же она любила его?».
«Прекрасная богиня? - спросил Мерлин. - Она привела его к гибели и даровала бессмертие. Она сделала его королём и лишила королевства. Она зачитала брачную клятву и оставила его. Он был один из тех людей, которые любят всю жизнь, не столько потому, что те, кого они любят, остаются им постоянно верны, сколько потому, что раз, даже по ошибке, полюбив человека, они считают бесчестным разлюбить его. Для неё же разлюбить и полюбить в одно и то же время - значило полюбить вдвое сильнее, чем прежде».
«В конце концов, она вернулась к нему, как он просил. Она вернулась и забрала его с собой на дно».
«Он простит тебя, хотя ты не станешь просить прощения. Ты никогда не просишь. Ты порыв, грань божественного, радость, тоска, болезнь, небывалые достижения и мучения. Чаще всего - именно мучения. Ибо не дано тебе унять своей истомы».
Я завороженно следила за быстро меняющейся игрой красок над озёрной гладью. Первыми теряли свою сияющую белизну облака и постепенно начинали алеть. Потом, внезапно, из-за холмов поднялись тени и, будто осмелев, стали соединяться толпами, взмывая чёрной завесой из впадин ввысь. Но тут вдруг вершины гор озарились новым светом, более холодным и блеклым, и глядь - в ещё не померкшей лазури уже появилась луна. Круглым фонарем она повисла высоко над ложбиной между двумя самыми высокими горами, и всё, что лишь минуту назад было живописной картиной с ее многоцветьем, начало превращаться в силуэтное изображение, в контуры чёрно-белого рисунка с крохотными, смутно мерцающими звездами.
И вновь, как в давние времена, по лунной дороге плыла одинокая лодка, и было в ней двое: король былого и грядущего и озёрная фея. Король спал, а она пела ему:
А где мне взять такую песню -
и о любви, и о судьбе,
и чтоб никто не догадался,
что эта песня - о тебе?²
Настанет когда-нибудь день, - должен настать, - и великий король возвратится с новым Круглым Столом, у которого не будет углов, как нет их у мира, столом без границ между нациями, которые усядутся за ним для общего пиршества.
«Надежда на это коренится в культуре. Пока людей удается уговорить читать и писать, а не только есть да предаваться плотской любви, всё-таки существует возможность того, что они образумятся».
Затем я вновь оказалась в сиротском доме. Ухватившись за деревянный подоконник, я поднялась на носочки и выглянула в окно. Зелёные уголки. Сырой берег ручья, поросший травой. Край луговины. И недвижимое озеро.
2
Сон мой был непробудным, одуряющим, не сон, а полное забытье. Я долго не могла очнуться, лишь единожды моему сознанию довелось погрузиться в такие недра беспамятства, что мне пришлось вытаскивать его оттуда медленно, с трудом, частицу за частицей.