И это была истинная правда.
Резко сев на постели, Артур перевернул меня на спину. Я раздвинула ноги, приподняла их и охватила его бёдра. Он вдруг склонился надо мной, словно намереваясь поцеловать, и, видят боги, он хотел это сделать, ведь теперь, когда я была под ним, любить меня было легче; он вспомнил о своей нежности, но тут же замер - нежность здесь была неуместна. Я не заслужила её сегодня.
Он схватил меня за волосы и откинул мою голову, чтобы я посмотрела ему в глаза.
- И ты будь осторожна, Вивиан, - хрипло произнёс он. - Терпение не моя добродетель.
Я не нуждалась в его терпении или милосердии. Я сама пришла в его постель.
Я обняла его голову руками, отстраняя от себя, пытаясь рассмотреть его, чтобы запомнить, каким был мой мужчина, когда я ещё любила его.
Капли пота стекали по лицу Артура и падали на подушку и мне на грудь. Наши тела вновь столкнулись со звуком удара; бедра мои болели от его пальцев и непрерывных толчков. Его напор оставался безжалостным. Он раскинул мои руки, ухватив за запястья. Теперь я была прикована к постели, подобно Прометею на его одинокой скале, мучимая любовью, которую не была способна принять целиком. Мои ступни упирались в его плечи, я смотрела на него снизу, и он казался мне огромным.
Я сеяла искры и получила своё пламя.
Артур потянул меня к себе, я вскрикнула, он зажал мне рот губами, но это был вовсе не поцелуй, а ещё одно нападение. Затем он подхватил меня под живот, вынуждая повернуться к нему спиной, и поставил на четвереньки.
Артур Пендрагон не был тем мужчиной, чью жажду можно было легко утолить.
Мы терзали друг друга всю ночь. Наутро, когда я пришла в себя, лёжа головой у него на груди, а наши взмокшие тела были всё ещё плотно прижаты одно к другому, бедро к бедру, Артур вдруг сказал:
- Будь мне другом, Вивиан. Не врагом.
Его голос немного дрожал, глаза были закрыты.
Я чувствовала себя разбитой, сытой, по-хорошему пустой. Возле самого моего уха с противоестественной разрежённостью и силой билось его сердце. Я любила это сердце больше, чем своё.
И теперь, когда Мерлин говорил мне о бесстрастности, всё у меня внутри дрожало от клокочущего смеха.
Я потянулась к нему и медленным движением приложила ладони к его лицу с обеих сторон.
- Но я хочу его себе, - просто сказала я. - Можешь ты это понять? Хочу зависимости и поклонения, страсти, хочу спорить и мириться, хочу сидеть подле его трона, хочу быть матерью и женой. Я хочу прожить жизнь, всего одну, но чтобы она была настоящей. Я хочу быть живой!