— Вот накопаем бриллиантов, нагрузим пароходы и поплывем к твоей милой, — зло сказал Семенов. — Эх ты, мечтаешь! Пустая здесь земля. А наш сверчок чем хуже этой самой цикады?
— Я так говорю, вообще. Тут, я слышал, другой интерес есть. Нас мужиков и фабричных он не касается.
— Ты о чем? — не без любопытства спросил Семенов.
— Говорят, из-за моря война. А оно мне не нужно, тебе тоже… Нам земля нужна, а не вода.
— Так ты что же воюешь? — не без злобы спросил Семенов.
— Воюем… Тут, брат, политика, — усмехнулся орловец. — У нас в Орловской губернии без маньчжурской земли много. — И, подумав немного, мечтательно добавил — Только вся она у помещиков. Эх и землица же! Не чета этой. Мужикам бы ее…
— Нас сюда загнали для отвода глаз, — проговорил Семенов. — В Рассее останутся помещик с батраками, а в Сибирь отправят переселенцами безземельных.
— От батрачьего труда не много получишь. Так земля и будет зря под паром находиться.
— Что же делать? — спросил цыган.
— Вскоре все угодья будут крестьянскими, — полушепотом проговорил орловец. — Готовятся к этому.
— Это верно. Прошлый год у нас по деревням проходили ученые люди, социалисты, большевики. Они подучили многому.
— Напористо действуют, — сказал Антонов. — В Иркутске рабочие устраивают маевки. Там густые леса кругом города… Узнала полиция после полудня. Кинулись ловить, да ничего не вышло. Народ вечером шел и прокламации читал. Есть такие люди и здесь, да до поры до времени помалкивают.
— Что же своих-то солдат бояться, — вставил цыган.
— Крестьяне неодинакового достатку. У пролетариев фабричных, значит, ясное положение, а среди крестьян есть кулаки. Мой отец со своими товарищами всегда об осторожности говорил.
— Только бы загорелось… Не потушишь тогда, — сказал многозначительно Семенов.
Семенов редко кого не задевал своими насмешками. Особенно не любили его молодые солдаты. Подковин сталкивался с ним несколько раз. Но, как бы не замечая недружелюбных взглядов и выходок, продолжал здороваться с ним и не проявлял даже и тени недовольства.
В батарее, как правило, возможно дольше держали около лошадей одних и тех же ездовых. Самые дикие лошади сживались со своими ездовыми и слушались их. Конский состав чаще всего осматривал Мехметинский, Однажды Подковин услышал, что он и поручик Михайлов пойдут на коновязь.
— Семенов! — окликнул Подковин солдата. — Иди сюда!
Ездовой не остановился.
— Иди сюда! Очень нужно… Да подходи скорее ближе, — сердился Подковин, приближаясь к Семенову.
— Что такое нужно? — протянул Семенов и, прищурив глаза, посмотрел на Подковина.