3
Ночь. Душно. Китайская стена, третий форт и Заредутная батарея — под жестоким обстрелом. Ясного звездного августовского неба не видно. Мимо бронированной башни, колеблясь, ползут клубы терпкой пыли, смешанной с газами и дымом взорвавшихся бомб.
Подковин оставил свое надежное укрытие и вошел в окоп. На склоне горы перед нашими укреплениями, сзади их и изредка на кромке траншеи лопались фугасные и бризантные снаряды. Снопы грязно-желтых огней плясали по рвам и брустверам первого и второго редутов. Непрерывные вспышки, освещая внутренние дворы укреплений, выхватывали из мрака зловещие картины разрушения. Мелькали то опрокинутое орудие, то огромная брешь в бруствере, то распростертые тела.
Японцы, видимо, сосредоточили огонь на всем участке от третьего форта до Большого Орлиного Гнезда. Взрывы снарядов своим непрерывным треском заглушали пулеметную и ружейную стрельбу. Гора вздрагивала, по склонам ее катились камни. Осколки с визгом ударялись о щиты орудий, падали вокруг солдат.
Подковин направился в блиндаж к штабс-капитану Копьеву, но столкнулся с ним у орудия:
— Огонь движется на нас, ваше благородие.
— Дышать, нечем, — спокойно сказал штабс-капитан. — К атаке готовятся. Ночью… Днем сорвалось… Ну, что ж? Ночью так ночью.
У бруствера Волчьей Мортирной батареи взметнулся кверху высокий столб желтого пламени и сразу осел. Оглушающий треск заставил Подковина и Копьева присесть. Газы взорвавшегося снаряда 150-миллиметровой гаубицы заполнили двор укрепления и поползли ядовитыми струйками в укрытие.
— Нащупал… — прошептал сидевший рядом с Подковиным канонир, — Теперь держись. «Паровозами» задавит…
Артиллеристы сидели, плотно прижавшись к стенке, охватив руками колени. Прошло минут пять. Взорвалось два тяжелых снаряда, но на пустых пространствах.
— Нащупал, да не попал, — бойко выкрикнул бомбардир-наводчик и вытянул ноги.
— Подбери, отхряпает, — проговорил фейерверкер, — Разве не видишь — навесным огнем бьет!..
4
Командир батареи ушел в стрелковый окоп. Пехотинцы, кроме дежурных, сидели под дощатыми козырьками и молча курили. Огоньки их папирос мелькали в темноте.
— Что-то он жестоко бьет, и третий день… Сегодня, пожалуй, будет дело, ваше благородие, — сказал взводный, около которого остановился Копьев.
— Каждый день, каждую минуту ждем. У вас все в порядке? Раненые есть? Держите с нами непрерывную связь. Что сообщить высшему командованию по телефону?
— Стрелки на боевой точке, а раненых и убитых убрали. Четыре человека сегодня…
Над головами мелькнули два огненных языка, и в задний край окопа ударили пули.