— Смирно! — скомандовал дядька.
Отделенный, выпятив грудь, подошел к шеренге молодых солдат.
— Здорово, ребята!
— Здравия желаем, господин отделенный!
Младший фейерверкер быстро прошелся вдоль строя.
Новобранцы не спускали с него глаз. От правого фланга он повернул обратно и насупился, устремив взгляд на ноги солдат.
— Почему сапоги плохо вычищены? Лодыри! Рассчитаться на первый-второй!
Прошло полминуты.
— Первые — направо, вторые — налево!..
Солдаты повернулись и очутились лицом к лицу.
— Ударьте друг друга по щекам!
Подковин получил пощечину от солдата, стоявшего напротив, но его бить не стал. Отделенный подскочил к Тихону:
— Бей!
Тихон по-прежнему стоял, вытянувши руки по швам.
— Направо! Два шага вперед!
Подковин вышел из строя.
— Коневязов, иди сюда! Ударь Подковина.
Тот-ударил слегка.
— Бей сильней! — скомандовал фейерверкер.
Коневязов ударил сильнее. Подковин сказал:
— Господин отделенный, доложите взводному о моем избиении в строю.
— А, ты жалуешься?!
— Да, я буду жаловаться и требовать, чтобы вы были наказаны.
— Почему же ты не бил своего соседа, раз я приказываю? — хрипло спросил фейерверкер,
— Я знаю, что ваше приказание незаконно, а следовательно, стал бы отвечать вместе с вами. Зачем мне это?
Наступила тишина. Все вытянули шеи. Отдельный побагровел.
— Что будет мне, если я закачу по уху покрепче?
Приподняв плечи, отделенный подошел к Тихону и поднял правую руку.
— Лишитесь звания и попадете в дисциплинарную роту, — громко ответил Подковин, обрадовавшись вопросу.
Рука фейерверка опустилась, и он отступил шаг назад.
— Доложите подробно! — выкрикнул Тихон.
— Ишь, разошелся! Не беспокойся, доложим о твоем неповиновении…
Ученье началось.
Вечером Тихона вызвали к взводному.
— Чего ты, Подковин, хочешь?
— Хочу, чтобы вы доложили фельдфебелю о моем избиении в строю.
— Но виновен ты, потому что не исполнил приказание начальника.
— Вы, господин взводный, разрешаете бить солдат?
— Виновных.
— Тогда, если не откажетесь от своих слов, отвечать будете и вы.
— Это уж слишком… Ступай!
Повернувшись кругом, Тихон взглянул на близсидящих молодых солдат. Они одобрительно кивали головами. Уже издали Подковин видел, что его сосед Коневязов сидел как на угольях. Он бы вскочил, но боялся выдать свое волнение.
— Так и в уставе сказано? — шепотом спросил он.
— Понятно. Ты никого больше не бей…
— Теперь они сами припухнут. Ты здорово перед строем сказал: как будто только для себя, а польза будет для всех…
Солдаты видели, что в последние три вечера устав не выходил из рук учителей, собиравшихся в кучки. Отделенный Остапов примолк. Занятия словесностью теперь шли без оплеух и гусиных шагов.