— Подковин! К тебе замлячка приехала! Сюда, скорее!
Двуколка поравнялась с носилками:
— Что ты кричишь?
— Да разве не узнаешь? Вот она. — Оглянувшись, орловец побледнел. Руки его затряслись. Вари сзади их не было.
— Смотри! Смотри! Беги! Да останови лошадь здесь! — волновался орловец, увидев сестру милосердия, корчившуюся на самом опасном месте. Несколько секунд он переминался с ноги на ногу, потом крикнул санитару, который вместе с ним нес раненого: — Станови носилки! Бежим!
Орловец первый подбежал к Варе и, подхватив ее за плечи, поволок вдоль дороги. К нему присоединился санитар. Подковин минуту ничего не понимал. Стон раненой точно кнутом стегнул его и он бросился вперед, оставив лошадь на дороге.
— Поддерживай под спину, — шепнул, задыхаясь, орловец. — Кажись, в правый бок угодило.
Подковин обхватил Варю за плечи. Орловец, выпрямившись, приподнял голову девушки.
— Варя, голубушка! — прошептал Тихон. У него подогнулись колени.
— Ты что? Не задерживай! — крикнул санитар, увидев, что тело Вари стало клониться к земле.
Две крупные слезы скатились из глаз Подковина. Но бодрость вернулась к нему. Руки раненой зашевелились.
— Варя! Схватывай меня за шею. Братцы, обождите… вот так…
Варя открыла глаза. В них на секунду мелькнула радость, но сейчас же по лицу разлилось страдание. Подковин увидел, что губы девушки шевелятся. Он наклонился к ней и услышал:
— Это ты?
— Не волнуйся… Сейчас сделаем перевязку.
Орловец вскочил на двуколку:
— Я до первого зигзага! — крикнул он и во всю прыть погнал лошадь в сторону батареи.
Пуля прошла правее позвоночника между ребер и, по-видимому, застряла в печени. Варя потеряла сознание.
Орловец вернулся быстро.
— Старший офицер разрешил тебе увезти Федулина и сестру в госпиталь на двуколке, — обратился орловец к Подковину.
Орловец помог уложить на двуколку Федулина и сестру. Подковин сел к передку. Голову Вари положили к нему на колени.
— Езжайте, — сказал с грустью орловец. — А я побегу. Медлить нельзя. Того и гляди под темноту полезет.
Только теперь, держа в руках голову Вари и ощущая ее теплоту, Подковин понял, что это действительность, а не сон. Девушка стонала. Бледные щеки ее несколько впали. Отчетливо обрисовывалась ямка на приподнятом подбородке. Такой ямки, Тихон помнит, у Вари раньше не было. Слегка матовые веки закрытых глаз и черные брови оттеняли неестественную белизну лба. Губы были плотно сжаты.
«Вот при каких обстоятельствах пришлось встретиться, — думал Подковин. — Какой поступок! Чем его можно окупить?» Тихона вдруг поразила мысль, что на его руках не только добрая, красивая и милая девушка, но и героиня.