— Это все, что мы должны сделать для обороны… Должны сделать! — воскликнул, отвернувшись, Горбатовский.
— А как вы, Александр Викторович, думаете?
— По этому вопросу я уже написал записку и скоро подам вам.
— Прекрасно, прекрасно, — рассмеялся Стессель.
— Странный и, по-моему, ненормальный человек наш генерал, — тихо сказал капитан фон Шварц полковнику Рашевскому.
— Это он хочет увековечить свое имя, — усмехнулся Рашевский.
— Нет, он боится, чтобы его драгоценные мысли не перехватил и не выдал за свои кто-нибудь из присутствующих здесь, — заметил капитан Волков.
— Мания преследования появляется в последний период некоторой болезни, — шепнул врач перевязочного пункта.
— Что вы? — засмеялись офицеры.
— Между прочим, — снова вступил в разговор Рашевский, — он делает так согласно своему же принципу использования чужих мыслей… Генералы прощаются, и я вам расскажу очень интересный случай.
Когда Фок со своим штабом отъехал в сторону позиций, а Стессель направился в город, Рашевский, закуривая папиросу, начал:
— Я, господа, хочу вам рассказать об этом лишь потому, что обстановка очень напряженная, а дело обороны некоторых фортов не в надежных руках. Мы должны быть все время настороже. Словом, понимаете, ответственность лежит на нас всех. Так вот, генерал однажды явился на постройку одной из морских батарей. Посмотрел и, усмехнувшись, сказал: «Наши инженеры любят копаться только в мягкой землице». Присутствовавший при этом капитан Родионов вспыхнул и пригласил Фока на кряж, где велись главные работы при помощи буровых скважин. Фок остался доволен, а Родионов, заметив перемену настроения у генерала, начал объяснять ему все подробности. Отблагодарив капитана, Фок уехал. Через несколько дней появилась записка генерала. Сначала он в ней попрекнул инженеров за то, что они копаются только киркою и лопатою, затем советовал взяться за подрывные работы. В конце записки была приложена полная инструкция для производства подрывных работ, причем в ней почти слово в слово были изложены объяснения Родионова.
Рашевский замолчал, а доктор, качая головой, проговорил:
— Перевязываю я раненого офицера, а он в бреду все повторяет: «Старый дурак, сумасшедший мулла, тебе свиней пасти, а ты командир дивизии». Через день я выяснил, что все это относилось к генералу Фоку. Не любил его этот офицер до умоисступления… Сумасшедший мулла — роковая кличка, она из гущи солдатской или офицерской. Но это все равно… Беда в том, что легкопомешанного титулованного не скоро посадишь на свое место. Да и общеизвестно: такие сумасшедшие умеют скрывать свои заскоки. Чем развитее человек, тем легче это ему дается.