— На вашей батарее, кажется, было очень серьезное дело? — спросила Валя, прилаживая конец бинта.
— Пленные японцы говорят, что генерал Ноги приказал взять Лапэровскую во что бы то ни стало в одну ночь. Уж больно мы им досаждаем из наших скорострелок.
— И что же?
— Как всегда — сорвалось. У нас много потерь, но и их уложили больше десяти тысяч.
— Ваша батарея прибыла сюда из Нерчинска?
— Да. А откуда вы знаете?
— Раненых здесь с вашей батареи около десяти человек.
— А-а-а… — протянул Михайлов.
— Вероятно, есть и убитые?
— При мне во втором взводе от одного снаряда четыре человека погибло.
Валя облегченно вздохнула, вспомнив, что Подковин был, кажется, в четвертом взводе.
— Скажите, в вашей батарее был канонир Подковин?
Михайлов вскинул глаза на Валю, но лица ее не увидел: она выпрямляла виток бинта у него на затылке.
— Тихон Подковин? Есть такой. Пока жив и целехонек.
— Вот как! А мне бы нужно его увидеть, — сказала Валя с дрожью в голосе. — Тут на моих руках умирал стрелок и просил найти Подковина. Да, да, Тихона Подковина и передать ему маленький сверток и несколько слов. Этот стрелок Подковину земляком приходился.
— Что же! Можно будет послать его вам. Только не в эти дни. Четвертый взвод, к которому он причислен, дерется теперь на Высокой.
— На Высокой! — воскликнула Валя. — Это же теперь самое опасное место в Артуре. На эту гору уже выпущено больше трех тысяч только одиннадцатидюймовых бомб…
— На самом деле не так уж страшно, — усмехнулся Михайлов. — А четвертый взвод к тому же в стороне от вершин, которые японцы атакуют.
3
На другой день орловец стал чувствовать себя лучше. Кости на его плече вправили, наложили твердую повязку. Валя подметила, что он говорил больше всех и часто переходил от койки к койке, утешая своих тяжелораненых товарищей.
— Японская пуля — она сверлящая. Насквозь, как проволочный гвоздь, проходит. И ничего: только дырочка, — говорил орловец. — У нашего бомбардира-наводчика пуля под глазом прошла. Жив, и даже глаз остался целым. Японская пуля, она тонко берет. Только бы в мягкое место попала. Вот если кость повредит, тогда хуже — пробитая кость ноет, а на погоду гудет.
Валя подошла к орловцу:
— Не знаешь ли ты, братец, Подковина?
— Одногодки мы, как же не знать. Жив и здоров.
— Вот и хорошо, — проговорила девушка и отошла к другому раненому. Расспрашивать больше она не решилась.
4
Валя сидела в кресле усталая, озадаченная. Отдаленная канонада на левом фланге сегодня беспокоила ее сильнее обычного. При особенно густых залпах она вскакивала и подолгу смотрела в окно.