— А скажи мне, Леонид… Ты знаешь, как этот землерой стал капитаном?
Шадрин насторожился:
— Тебе-то что?
«Ага, — подумал Самохвалов, настораживаясь. — Похоже, наши братцы-бандиты тоже призадумались о капитанстве… Прав Гордяев. Все-таки прав…»
— Ну. — Гордяев нарочито небрежно зашвырнул в пасть ломтик синтезированной ветчины. — Капитаны — они разные бывают. Был бы свой — глядишь, и вахты бы почаще случались…
Шадрин поиграл желваками на скулах.
— Слушай, Горец, — процедил он с неудовольствием. — Не темни, а? Спрашивай напрямую. Думал ли я с ребятами о смене капитана? Да, думал. Что еще тебя интересует? И что я получу в обмен на информацию?
Гордяев заметно оживился:
— Вот это деловой разговор! А то все эти обнюхивания, ощупывания… Детство, ё-мое.
Шадрин равнодушно поглядел на шефа директората. Белесыми глазами убийцы. Но Гордяев знал, что равнодушие это напускное. Если бы Шадрину было неинтересно, он бы просто ушел. Или вообще не приходил. А раз есть интерес — значит, можно договориться. Всегда можно договориться, почти всегда.
Гордяеву была очень нужна поддержка транспортников.
— Скажи, мы на Волге плохо жили?
Шадрин не ответил. Тогда ответил Гордяев — сам себе:
— По-моему, нормально жили. Ладили. Не цапались. Все были довольны.
— А я и сейчас доволен, — пробурчал Шадрин и могучим глотком опустошил стакан. — Ну и?
И тогда Гордяев поднял забрало.
— Давай сменим капитана.
— Как?
— А как их обыкновенно меняют?
— Не знаю, — беспечно ответил Шадрин. — Еще ни одного не менял.
— А месяц назад? Вы погулять к рубкам ходили? — Гордяев криво улыбался.
— Погулять, йопрст! Славно погуляли, до сих пор вспоминать стыдно. На рога я больше не попру, Горец. Если ты хочешь сесть в капитанское кресло, устраивай это собственными руками.
— Но ведь не даром, а, Шадрон?
— Подробнее.
— Неограниченный доступ к вахте. И контроль за твоим сектором на твое усмотрение. Я не буду вмешиваться.
— Сектором? — Шадрин приподнял бровь.
— Хорошо. Не одним. Сколько тебе нужно? Два? Три? Пять?
Несколько секунд Шадрин делал вид, что размышляет.
«В самом деле, — подумал Самохвалов, изо всех сил стараясь, чтобы ничего не отражалось на лице. — А что просить? Он ведь никогда не заключал подобных сделок».
Стало даже интересно, как Шадрин выкрутится.
— Я подумаю, — пообещал тот туманно.
Гордяев скривился. Ему явно нужен был быстрый ответ. Только более полный.
— Но в принципе ты согласен?
Шадрин вежливо улыбнулся:
— Я же сказал — подумаю.
И встал. Торпеды его мигом подобрались.
Гордяев не стал спрашивать — как долго Леонид собирается думать. Он молчал минут пять, не меньше — шаги Шадрина давно стихли за дверью директорского офиса, Самохвалов перебрался с дивана в углу ближе к шефу, а Гордяев все молчал и молчал.