Несмотря на то что шаги приглушаются коврами, я всегда слышу, как Морис проходит мимо моей двери к комнате Сюзанны. Он не теряет времени зря. Теперь, когда в комнате темно и тепло, меня охватывает сильное желание. Я быстро раздеваюсь и прыгаю в постель. Но вместо того чтобы утолить эту жажду испытанным способом, я чувствую новую потребность, наподобие удовольствия, которого Морис добивался от Сюзанны. Я вспоминаю, как губы отца касались моей щеки, когда я была маленькой, как он целовал меня, так мягко и нежно, что можно трепетать от счастья, пока в какой-то миг не уснешь. Слезы набегают на глаза, и мой палец вместо интенсивного потирания губ моего лобка в нерешительности выжидает, затем едва касается их, и я шепчу: «Морис, Морис…»
Сильное оцепенение наваливается на меня. Моя правая рука покойно лежит на правой груди, затем плавно переходит на левую. Впервые в жизни я начинаю понимать смысл слова «сладострастие». Эта рука может дать мне что-то еще, кроме удовольствия — сладострастие, удовольствие сверх удовольствия. До сих пор я знала лишь, как вызвать нечто похожее на вспышку молнии. И тем не менее… Сколько раз я оставалась неудовлетворенной, мое влагалище пылало страстью, а рука жаждала. Мне удается достичь оргазма только после бесчисленных попыток. Но сегодня моя рука — это рука Мориса. Я закрываю глаза…
Громко, словно он был здесь и мог слышать меня, я повторяю: «Морис, Морис…»
И Морис появляется. Он просто открывает дверь, которая, как мне казалось, была заперта. Меня охватывают испуг и ярость. Чертова дверь со своим замком, вечно неисправным… И к тому же мама всегда отказывается дать мне ключ: «Девушке твоего возраста не следует запираться».
Чего хочет Морис? Он видел меня? Я натягиваю простыню до подбородка и как можно более сердито смотрю на него. Я ненавижу его.
— Ты ведь ничего не можешь здесь разглядеть, — говорит Морис. — Почему ты задернула шторы в такой чудесный солнечный день? Ты звала меня?
— Нет… О… да. Будь так добр, закрой дверь.
Морис выполняет это, его глаза постепенно привыкают к темноте.
— Полуденный отдых? Ты могла хотя бы открыть окно.
— Я хотела бы узнать… — говорю я, садясь прямо, все время держа простыню на груди.
Я лихорадочно размышляю: о чем бы его спросить? Что бы ни произошло, он не должен уйти. Он подумает, что я идиотка. Я повторяю:
— Я хотела узнать… Я пытаюсь решить задачу по геометрии и фактически зашла в тупик. Ты не мог бы?..
У Мориса кислый вид. Должно быть, Сюзанна уже поджидает его. Однако, как бы то ни было, он всегда говорит, что любит меня и что я так непохожа на Сюзанну. Вообще-то он прав. Мне бы хотелось взбираться на Эверест и плыть по океанам. А Сюзанна, напротив, подчиняется условностям и уступает маме, точно так же, как и мне, докучающей ей. Они обручены, что еще? Но почему мама вправе запрещать Морису проделывать с Сюзанной то, что доставляет ей удовольствие, от чего они оба в восторге? Они любят заниматься любовью. А почему бы ему не попробовать и со мной? Вне всякого сомнения, я готова пойти на это!