– Отключи фары! – резко приказал он.
Она послушалась.
– Когда окажешься у въезда на парковку при озере, остановись и дай мне выйти, а потом медленно двигайся к черной машине. Когда окажешься достаточно близко, используй свои фары как пушку.
Она судорожно сглотнула и кивнула.
Дорога сделала поворот – и Уэллс услышал, как Эми испуганно застонала. Машина остановилась. Закрыв лицо ладонями, она обмякла на сиденье. Мгновение он не мог понять, в чем дело, а потом увидел черно-белый патрульный автомобиль, стоящий рядом с какой-то машиной в дальней части парковки. Красно-оранжево-голубая мигалка отбрасывала разноцветные блики. Один из полисменов что-то отчаянно кричал в рацию. Второй стоял на четвереньках прямо на асфальте: его безудержно рвало. Вдали завывали сирены.
Уэллс уже знал: они опоздали.
Во время поездки до Рашен-Хилл Эми как-то удавалось сохранять спокойствие, однако как только они остановились перед ее домом, она навалилась на руль и разрыдалась. Руки у нее так сильно дрожали, что ей даже не удавалось извлечь ключ из зажигания.
– Эми, все хорошо! Нас здесь не будет!
– Обещаешь? – прошептала она.
– Обещаю! Все очень просто. Мы просто отбудем, как и планировали сначала.
Однако она никак не могла взять себя в руки.
– Не хочу умирать! – стонала она. – Не хочу умирать!
Он вынул ключ из зажигания, положил брелок себе в карман и помог Эми выйти из машины и подняться в квартиру. Там он усадил ее на диван. Слезы больше не лились: она съежилась там, в ступоре устремив глаза в никуда. Он метался по комнате, стараясь не нервничать из-за своей неудачной попытки изменить ход событий. Должен был существовать какой-то иной вариант, нежели самоуверенная христианская идея о предопределенности. Просто обязан существовать! Других Долорес Кларк, с помощью которых можно было бы проверить какую-то теорию, не имелось. И права на ошибку не было тоже: у них оставалось всего пятнадцать часов.
А потом он сел рядом с Эми и крепко ее обнял. Он понимал, как ей больно. Мы все знаем, что когда-то умрем, но способны продолжать смиряться с абсурдностью собственной смерти, потому что не знаем, когда именно она случится. Даже больные, находящиеся при смерти, способны выдержать мысль о том, что конец скоро наступит – но вот знать, когда именно? Уэллс поежился.
Внезапно у него начала оформляться идея. А что, если они воспользуются «Утопией», чтобы отправиться еще дальше в будущее? Он нахмурился. Нет, это не сработает: можно преодолеть тысячу лет времени – и все-таки убедиться, что будущего они не изменили.