Она выскочила из машины времени.
Эйч Джи бросился к кабине. Стивенсон увидел его приближение, выругался, захлопнул дверь и запер ее. Оставшиеся снаружи карманные часы болтались на ручке. Крышка открылась, зазвучала французская колыбельная.
Эйч Джи заколотил в дверь, но понял – опять, – что его попытки бесполезны. Он ничего не мог сделать. «Утопия» басовито гудела. Эйч Джи с проклятием посмотрел на нелепые часы, играющие мелодию, – и тут его взгляд упал на кольцо деклинометра. Схватившись за него, Уэллс извлек эту небольшую деталь из машины. Бросив ее на пол, он попятился, стараясь не думать о том, что сейчас сделал. Тут его взгляд упал на застывшую в шоке Эми. Он поспешно развязал ей руки и крепко обнял. Ее гибкое тело дрожало от уходящего напряжения. Она начала рыдать и вскрикивать. Наполняясь радостью, он вообразил, что слышит небесный хор – прославление добра, песнь жизни.
Он тоже плакал: ведь Эми наконец-то была спасена. Обманов больше нет. Это мгновение было реальным и истинным.
Они стояли поодаль от машины времени – темные фигурки на фоне яркого голубого поля, окружавшего «Утопию» по мере прогревания двигателя. Он крепче прижал ее к себе, гладя по щекам и голове. Она прекратила рыдать: ее взгляд был прикован к машине времени – зачарованный, словно у примитивного примата, попавшего в конус автомобильных фар. Он тоже взирал на происходящее потрясенно. Гул двигателя поднялся до привычного уровня и выровнялся, указывая на то, что нужная скорость достигнута. Слабый красный свет мигал за маленькими полупрозрачными окошками кабины: Эйч Джи знал, что очень скоро Стивенсон совершит свой решающий прыжок в четвертое измерение. Эйч Джи затаил дыхание. Не взорвется ли «Утопия»? Он и сам не знал.
Внезапно двигатель взревел, словно борясь сам с собой. Раздался удар – и гул изменился, став почти пронзительным. Вспышка света. Все на мгновение утонуло в ослепительном сиянии.
Протяжный мучительный вопль раздался в кабине. Жуткий, долгий вопль, который разнесся по вселенной, постепенно затухая, подобно комете, навсегда падающей за бесконечный горизонт.
Долгая тишина.
Из-под дверцы кабины пробилась струйка дыма, а потом постепенно рассеялась вместе с голубоватым сиянием, окружавшим «Утопию».
* * *
Выйдя из музея, они укрылись в табачной дымке теплого и уютного бара, где не было окон, которые бы впускали в себя фантомы воображения. Им обоим увиденного хватило на всю оставшуюся жизнь. По крайней мере, так в тот момент сказал себе Герберт Джордж Уэллс.
А потом неизбежные вопросы были заданы – и получили ответы.