Но странным образом именно в этот момент полнейшего довольства собственной персоной у меня вдруг мелькнула другая мысль. А кому из переводчиков хотелось бы сказать «спасибо» уже тебе самой? Ведь ты же с раннего детства, можно сказать, купаешься в этом море переводной литературы... Неужели нет ни одного имени, ни одного переводчика, который бы не заслужил твоей прочувствованной благодарности? Я задумалась. Можно выразиться и более витиевато: погрузилась в пространные размышления. Ибо, будучи профессиональным переводчиком, я-то прекрасно знаю, как мало по-настоящему хороших переводчиков, трудящихся на ниве изящной словесности. А уж великих, выдающихся в полном смысле этого слова, можно и вообще пересчитать по пальцам одной руки. В крайнем случае обеих...
И не стоит, совсем даже не стоит покупаться на всякие внешние красивости текста. Гладкий, обтекаемый текст — это отнюдь не гарантия того, что перевод выполнен на должном профессиональном уровне. Не помню, кто из известных наших переводчиков прошлого (кажется, это все же был Корней Иванович Чуковский) остроумно заметил, что всякий перевод похож на женщину: если она верна, то некрасива, а если красива, то неверна. И в этом изящном афоризме все — правда, поверьте мне! Сама помню, как в ранней юности, в пору моего увлечения творчеством Байрона, с глубоким прискорбием обнаружила (при сопоставительном анализе с оригиналом), что перевод знаменитого романа в стихах «Дон Жуан», выполненный Татьяной Гнедич, при всей его внешней красивости и гладкости, все же отстоит от первоисточника гораздо дальше, чем заковыристый и, на первый взгляд, весьма неказистый вариант, предложенный Георгием Шенгели в 1947 году. Последний постарался воспроизвести стихотворный текст великого английского поэта почти на уровне подстрочника, за что ему вечное спасибо.
Впрочем, отдадим должное и Татьяне Гнедич, кстати, далекому потомку того самого Николая Ивановича Гнедича, современника Пушкина, который в начале XIX века перевел на русский язык «Илиаду» Гомера. Его перевод вызвал множество восхищенных откликов, даже Александр Сергеевич услышал в нем «умолкнувший звук божественной эллинской речи». Да и сама Татьяна Гнедич — поистине героическая женщина. Напоминаю читателю, что того же «Дон Жуана» она переводила по памяти, сидя в тюрьме Большого дома в Ленинграде. Но как бы то ни было, а непростые коллизии переводческой профессии наглядно проступают и в этом примере тоже.
А потому после продолжительных медитаций на тему о переводах и переводчиках я определилась со своим списком тех моих коллег, кому хочу сказать «спасибо». Список этот, или «шорт-лист», как принято выражаться ныне, предельно короток: всего лишь шесть имен. Но зато каких! Постараюсь, в меру своих скромных возможностей и сил, заразить восхищением и преклонением перед творчеством (иначе и не скажешь!) всех этих высококлассных профессионалов и вас, мой дорогой и глубокоуважаемый читатель.