- Да кто б знал, браток, - сходу откликнулся Шамонит. - Сами заплутали. Вторая рота здеся или тама?
- Здеся-здеся, - вот онэ! - захохотал бородач, крепче обжимая спутника.
Алексей Иванович осознал, что мелкое существо в шинели принадлежит к женского полу, разглядел конопатое некрасивое лицо, тронутые помадой распутно-вялые губы.
- Ух, вторая бабскэя братвой уж вовсэ разагитирована, - щербато улыбался отвратительный дикарь. - Любэзные-е-е онэ, доброволки.
Понедельника, не выносившего грязных беспутных баб, передернуло.
- Ты чэго? - удивился бородач, вгляделся и с внезапной догадливостью радостно протянул: - Брееееезгуэшь? Ишь, мурло гладкоэ, кадэтское. Ты, сука, что здэсь ходишь?! Шпи-ииион, тэ-эк?!
Голос волосатого дикаря чудовищно нарастал, вот уж торжествующе загремел под пологом голых ветвей. Оскалились щербатые зубы, лапы, черные, казалось, с огромными кривыми когтями, потянулись к зачарованному ужасом Алексею Ивановичу, намертво вцепились в борта шинели. Тряхнули так, что голова бывшего писателя чуть не оторвались.
...Приглушенный хлопок, второй... Бородатый упырь вздрогнул, с собачьим наивным недоумением заглянул в глаза Понедельника, и начал заваливаться назад...
Рядом с лицом Алексея Ивановича мелькнул револьверный ствол - толстый и неуклюжий из-за целиндра глушителя. Шамонит с величайшим хладнокровием приставил оружие к голове мерзавца-бородача, и выстрелил в третий раз...
От спасительного хлопка Алексей Иванович словно ожил, с яростью рванулся из лап нечисти, успел ударить рукоятью браунинга по страшным когтям - убитый завалился на спину.
- Ой! Ой... ой, - залепетала, пятясь, гулящая девка в солдатском. Боевики обернулись к забытому свидетелю.
- А ну, стой! - зашипел Петр Петрович.
- Ой! - пискнула триклятая девица, повернулась, и нелепо выворачивая ноги, кинулась бежать.
Что-то понять и предпринять Алексей Иванович не успел. Рядом хлопнул бесшумный револьвер - беглянка споткнулась, сделала движение, словно собираясь поймать слетевшую папаху, но не дотянулась, упала и замерла без движений.
"Притворяется!" - догадался Понедельник.
Боевики подбежали к лежащей, склонились. Петр Петрович рванул за рукав шинели, переворачивая дрянную бабенку...
- Гм, как утку - влет. Точно в затылок. Я же говорю - отличный револьвер, - пробормотал Шамонит.
Лицо лежащей казалось чуть удивленным, но спокойным. Левый глаз слегка прищурен. Удивительно, но печать слабоумия, столь отчетливо подмеченная Алексеем Ивановичем на конопатой роже несколько секунд назад, уже исчезла. Обычное, пусть не юное, женское лицо. Даже слегка миловидное.