- Кто это? - трудно спросил Понедельник, отводя взгляд от неумело накрашенного рта.
- Видимо, ударница. Они тут в каком-то корпусе полу-ротой квартируют. Сущий Ноев ковчег нынче этот несчастный Смольный...
- Эй, товарищи, случилось что? - басисто окликнули от аллеи.
Алексей Иванович чуть не выстрелил на голос. Шамонит успел перехватить его руку, сердито и громко ответил:
- Да напился умелец, лыка не вяжет, на ногах не стоит. Нашел, тоже, время, ирод.
- Вот верно! Решающие дни, а никакой сознательной дисциплины, - согласились на аллее. - Вы все ж отволоките дурака в тепло, а то вовсе замерзнет.
- Да вот и тащим, - мрачно ответил Петр Петрович. - Тяжел, чисто колода.
Басовитый самаритянин покачал головой, но предлагать помощь не стал, направился по своим революционным делам в сторону корпуса.
Алексей Иванович перевел дух - просто чудом миновало.
Мертвецов оттащили за кусты.
- До утра на тела не наткнутся, - отдуваясь, заверил Шамонит. - Идемте, Алексей Иванович.
- Но как это получилось?!
- Понимаю ваши чувства, но что мне было делать? - едко поинтересовался инженер. - Такая мадмуазель не хуже корабельного ревуна способна нашуметь. Расстреляли бы нас вот у той стены, и дело с концом. Я, изволите ли видеть, не настолько рыцарственен. Вопрос стоял однозначно: или она, или мы.
- Я не об этом, - прошептал Понедельник, сам не зная о чем, собственно, вопрошал, стоя над мертвецами.
- Хватит философствовать, Алексей Иванович. Идемте. Не ровен час...
Они благополучно вышли на Ярославскую. В кармане шаровар раскачивалась бомба, увесисто шлепала по ляжке. Бывший писатель придерживал бутылку из жести и пытался понять. Как?! Как это получилось?! Почему город темен и полон предсмертной тоски? Отчего между монастырем и институтом бродят бесчисленные упыри в обнимку с падшими девками, обряжеными в грязные шинели, и почему убивая этих, в сущности, невинных блядей, честные люди не испытывают жалости? Одна тоска. Господи, какая смертная, невыносимая тоска. Не будет больше в мире приличных женщин, музыки, танцев, ветчины "по-пармски" и хороших папирос, не будет вагонов первого класса и литературных "четвергов". Не будет порядка и чистоты. Все сгинет в бунте грязных, нечесаных и вшивых скифов. Мучительная гибель цивилизации, агония, стыдная кончина пред этими самыми "раскосыми и жадными очами". Черт возьми, что все же в этой строфе не так?
Хотелось выпить водки. Ледяной водки. Рюмка за рюмкой, пока большой запотевший графин не опустеет.
На квартире Алексей Иванович сразу прошел к телефонному аппарату. Ответили немедленно.