И вот теперь Востоку приказано воскреснуть. И он, Семёнов, может вдохнуть в него жизнь!
Свешников положил трубку, взглянул на Семёнова и нажал кнопку звонка. Заглянула секретарша.
— Минут десять ни с кем не соединяйте.
— Я согласен, — сказал Семёнов.
— Вижу. Хорошо подумал?
Семёнов кивнул.
— Ты-то меня не беспокоишь, — задумчиво проговорил Свешников, — на «Оби» отдохнёшь, отоспишься… Другое дело — Вера… Вряд ли она разделит твой энтузиазм, друг ты мой.
— Вряд ли, — искренне признался Семёнов. — Предвижу серьёзные, но преодолимые трудности.
— Ситуация знакомая, сам не раз преодолевал… Честно, Сергей, мне бы хотелось, чтобы Восток расконсервировал именно ты. Но — ты знаешь меня, не обижусь — скажи слово, и пойдёт другой.
— Не скажу, Пётр Григорьич… — Семёнов покачал головой. — Предложили бы любое другое дело — может, и сказал бы. А на Восток пойду. За честь и доверие большое спасибо!
— Заговорил… как стенгазета… Ты мне станцию оживи, чтоб задышала и запела, — тогда сам тебе спасибо скажу… Ну, к делу. «Обь» через месяц с небольшим уходит, времени, сам понимаешь, у тебя в обрез. Что надо будет, сразу ко мне, Востоку всё отдам — любого человека из экспедиции, кого хочешь. Займись в первую очередь людьми, особенно первой пятёркой, которая будет расконсервировать станцию. Помнишь, Георгий Степаныч говорил: «Товарища по зимовке выбирай — как жену выбираешь. Жизнь твоя от него зависит». Ну, иди. Не завидую тебе, нешуточное дело — на второй год подряд увольнительную получить!
Семёнов вышел из кабинета, в голове у него гудело, как после доброго стакана спирта. В приёмную уже набилось много людей, кто-то из них приветливо произнёс:
— С возвращением, Сергей Николаич!
Семёнов рассмеялся, извинился за непонятный товарищу смех и быстро пошёл в гостиницу: Вера, небось, уже заждалась.
Этюд из личной жизни полярника
Оркестр неожиданно заиграл полузабытую мелодию, и они пошли танцевать.
— Этот вальс постарел вместе с нами, — сказала Вера. — У него такие же морщины, как у меня.
— Ты очень красива, — сказал Семёнов. — Прости, я стал совсем неуклюж.
Сердце моё, не стучи,
Глупое сердце, молчи…
— Какая она грустная. — Вера кивнула на певицу. — Наверное, жена полярника или моряка.
— Вернёмся, на нас смотрят. Я разучился танцевать.
— На твоих ногах уже унты?
Их столик был расположен удачно, в дальнем и тихом углу.
— Не пей больше, Серёжа.
— Сегодня коньяк для меня — вода. Улыбнись, прошу тебя. Будь как на той фотокарточке, которая на обоих полюсах со мной прозимовала.
— Ты любишь её, а не меня, твоя жизнь прошла с ней… Мы женаты пятнадцать лет, из них дома ты был четыре с половиной года.