— Да часа три.
— Брешешь.
— Собака брешет, а человек говорит, — обиделся Дугин.
Филатов распахнул каэшку, прислонился к дизелю и с наслаждением зажмурился от хлынувшего на него тепла.
— Не всегда говорит.
— В каком смысле? — насторожился Дугин.
— А в том, что иной, когда надо говорить, молчит.
— Ты о чём?
— Сам знаешь.
— Неужели ты про этот паршивый аккумулятор? — изумился Дугин. — Намекаешь, будто я нарочно смолчал?
Филатов не ответил.
— Даже смешно! — Дугин выдавил из себя смешок. — Нет, ты в самом деле? Пойми, просто не до того было, внимания не обратил. Вот не ожидал, что из-за такой ерунды…
— Подонок ты, Женька. — Филатов сплюнул. — Очень уж тебя, видно, начальство когда-то напугало.
— Вот чудак! — Дугин пожал плечами. — Что мне с ним, детей рожать?
— Прикажут — родишь, — насмешливо ответил Филатов.
— Да брось дуться, Венька, — дружелюбно проговорил Дугин. — Год целый зимовать вместе, перекурим это дело… Ну, не сориентировался я, что ли… Ты уж только это… не трепись Николаичу… Я ж тебе объяснил, просто не до того было… Не скажешь?
Филатов снова сплюнул.
— Не скажу…
— Пальцы мои, пальцы. — Семёнов ожесточённо растирал руки. — Как бы НН СПГ не получить…
— Какой СПГ? — не понял Бармин.
— «Вон с ключа, сапог!» — засмеялся Гаранин. — Только что-то мне подсказывает, Сергей, что на этот раз тебя не погонят, даже если ты будешь работать со скоростью пять знаков в минуту.
Семёнов огорчённо подвигал плохо гнущимися пальцами, вздохнул и надел наушники. Все притихли; даже Волосан, осознав серьёзность момента, перестал скалить зубы и, жмурясь, привалился к камину.
медленно отбивал на ключе Семёнов, —
всем, всем, всем. 22 февраля в 17 часов антарктическая научно-исследовательская станция Восток возобновила свою работу. Аппаратура работает нормально, люди здоровы.
Начальник станции Семёнов».
— Всё? — не выдержал Бармин.
— Ш-ш! — остановил его Гаранин. — Это первая — для всех, сейчас пойдёт диспетчерская.
Семёнов промассировал указательный палец и продолжил:
«УФЕ, УФЕ, Мирный, Шумилину. 22 февраля в 17 часов станция Восток расконсервирована. Приступили к работе. Трёхдневное молчание было вызвано неисправностью дизелей и отсутствием энергии. Электростанция восстановлена. Все здоровы, готовы к приёму самолётов с грузами и людьми. Максимальная температура 46, минимальная 51, ветер южной четверти 3—5 метров в секунду, видимость тридцать километров, атмосферное давление 462.
Семёнов».
Потом был долгий эфирный разговор, Семёнов слушал, что-то отвечал и, наконец, снял наушники и выключил радию.