Я прекрасно понимаю, что найдется тысяча критиков, которые упрекнут меня в снобизме. Но для них у меня есть железный аргумент: что такое бедность, мне известно не хуже большинства людей на этой планете. Я мог бы долго рассказывать, мягко ли спится на голой земле и полезны ли для ног портянки. Но однажды мне захотелось узнать, как плачут и смеются богатые. А это, доложу я вам, тоже интересные ощущения.
Недавно во Франкфурте, в бутике «PRADA» (того самого, что носит дьявол), я перемерял пар десять туфель и обнаружил, что ни одна не подходит. Продавцы сновали вокруг меня, как мухи возле куска рафинада, чуя поживу. Бутики в Европе — вообще занятное явление. В большинстве из них кто-то из персонала уже непременно говорит на языке Толстого, хотя еще и не удосужился прочитать «Войну и мир». В Милане, Риме и Париже поняли, что «русские» готовы платить по полной за дорогую вещь.
«Вам ничего не понравилось?» — расстроенно спросил лощеный «европриказчик», сам похожий на картинку из журнала мод. «Понравилось, — ответил я. — Просто колодка неудобная. Низкий подъем. Не на мою славянскую ногу».
Мне хотелось смеяться. Я сам был удивлен, как мог двадцать лет назад носить кирзовые сапоги солдата Советской Армии, если теперь даже у «PRADA» нет подходящих лаптей, дабы удовлетворить мой изощрившийся вкус.
Один из моих добрых приятелей Густав Водичка как-то сказал, когда мы заговорили о богатстве: «Мне совершенно все равно, какой у меня будет автомобиль и в каком доме я буду жить. Я хочу только одного — чтобы меня читали даже через тысячу лет! Разве тебя интересует, в какой карете ездил Пушкин?»
В отличие от него, меня интересовала и карета Пушкина, и мундир Лермонтова, и то, за чей счет играл в карты Достоевский и пил Шевченко. А также то, будет ли у меня свой замок, как у Дюма, и своя яхта, как у Мопассана.
Мы выросли в стране, где роскошь была объявлена пороком. Нас убеждали, что хороший человек должен быть непременно бедным и ничем не выделяться среди других таких же хороших людей. Мерилом успеха объявлена посмертная слава, потому что каждую минуту эта страна требовала у гражданина расстаться с жизнью во имя себя. Возведя нищету в культ, большевики подделали даже биографии классиков. Школьникам не рассказывали, что добрый и прогрессивный автор «Капитанской дочки» заменил для крестьян в Болдино легкий оброк барщиной, что-бы выдавить из них побольше народного пота и экономической прибыли. Но денег гению все равно не хватало — гигантские гонорары уходили на ночную гульбу. Пушкин обожал роскошь. После его смерти осталось долгов на 80 тысяч серебряных рублей.