Сморщившаяся Стефания обреченно приготовилась к скандалу, но...
Бланка откровенно зевнула прямо в лицо разъяренной сопернице.
- Уймись, - лениво пробормотала она, уютно сворачиваясь в клубок под одеялом,- что будет, то и будет, а по мне - и так хорошо!
Такое безразличие озадачило Стефанию.
- Бланка, - осторожно поинтересовалась она,- мессир тебе пообещал, что-то определенное?
- Нет,- уютно подложила та под щеку ладонь,- но разве всегда нужны слова? Мне кажется, что иногда и так всё понятно!
Вот так поверить в мужчину? Безоглядно и всецело? Стефка грустно усмехнулась - а чем она сама была умнее, когда поверила в чувства де ла Верды?! Пусть тешит себя ожиданием счастья, наивное дитя, она мешать не станет. Даже если это состояние продлится хотя бы день, оно того стоит!
- Дурочка, - презрительно фыркнула Аннет,- даже курица и то умней тебя!
Но Бланка даже не стала огрызаться, а просто повернулась к ним спиной и безмятежно заснула.
- Мадам, - возмущенно воззвала к ней за неимением лучшего слушателя рыжеволосая девица,- видели вы, когда-нибудь большую глупышку? Что она себе вообразила?
- Она счастлива, - устало возразила Стефка,- а быть счастливой, вопреки царящему вокруг ужасу - не глупость, а беспредельное мужество. Оставь её в покое!
Вечером все были в полной готовности к новым испытаниям и сюрпризам, но барон не пришел.
Не пришел он ни на следующий день, ни через неделю.
- Барон в отъезде? - озадаченно допрашивала графиня прислугу, но те только неловко отводили взгляды.
За окном вовсю разбушевалась осенняя непогода, в башне становилось все холоднее и холоднее, и теперь бедные пленницы натягивали на себя всю имеющую одежду, чтобы согреться. Камин протапливали только с утра, и к вечеру чудовищные сквозняки выветривали все тепло. Женщинам приходилось спать, тесно прижавшись друг к другу. Кормили все так же скудно, и состояние пленниц ухудшалось с каждым днем. Стефка поутру с философским спокойствием утягивала все более утончающуюся талию корсажем. Если барон и любил дам с пышными формами, то на пленниц его благосклонность не распространялась, и вообще, похоже фон Валленберг потерял к ним всяческий интерес.
Прошло два месяца. Стены донжона теперь покрывались поутру инеем, а вода в кувшине замерзала. Зимнее солнце освещало узилище редко, и поэтому там обычно царила промозглая темнота. Как-то утром на лестнице раздался шум от множества ног. Графиня и её подопечные в тот момент, как раз сгрудились около недавно разожженного камина, чтобы хоть немного согреть закоченевшие руки, поэтому недоуменно обернулись к двери.