«Да кто придет? – спрашивал он себя. – Главное – зачем?»
«А кто угодно, – отвечал он себе. – Степаныч, например, чтобы еще чего спасти от конфискации…»
«Степаныч не знает, что они уехали, – успокаивал он сам себя. – Не знает, что дом пустой – не то бы пришел…»
Посмеиваясь над самим собой, Григорий открыл дверь и спустился во двор. Постоял, чутко вслушиваясь в ночь, и осторожно вернулся назад. Запер дверь изнутри, вынул ключ, положил рядом с инструментами на подоконник.
Угуч не ошибся – жестяной откос легко снялся под ловкими пальцами Григория. А вот и кирпич, который надо вынуть.
Тут Григорий услыхал шаги за дверью и скрежет вставляемого в замочную скважину ключа.
«Забыли что-то и вернулись? Нет, машину бы я услыхал. Не было машины. Кто-то другой. Может, кто прознал, что хозяева съехали, и пришел мародерствовать? Скорее всего так… Вот он свое и получит… По полной получит, чтоб неповадно…»
Григорий с молотком в поднятой руке караулил мародера, который медленно открывал дверь.
Еще не светало, когда Григорий в два приема принес добычу из квартиры Льва Ильича. Сначала он притащил свернутый в дуду ковер, что висел у Даньки в комнате. Пристроил ковер между котлами и пошел на второй заход.
Угуч вылез посмотреть, что это торчит из ковра. Наверное, там все найденные богатства и надо поправить, чтобы они не высыпались. Богатств он не увидел, а увидел желтый сандаль на босой ноге и в ужасе шарахнулся к себе в укромку.
Снова пришел Григорий – теперь с большим узлом книг.
«Конечно, книги, – распекал себя Григорий. – Какие еще богатства могли быть у этого юродивого! Как же я лоханулся!..»
«Ты не лоханулся! – кричал он себе. – Ты влип!..»
«Я же не хотел, – оправдывался он перед собой. – Я все исправлю…»
«Что тут теперь исправишь?» – издевался он над собой.
«Я спрячу… Я все спрячу… Никто ничего…»
Григорий раскочегарил топку и потом в самый ее жар затолкал свернутый ковер. Хотел и книги отправить туда же, но передумал. Раскопал яму в угольном холме перед котлами, застелил ее плотным брезентом, аккуратно сложил туда книги из Йефового тайника, надежно завернул их брезентом и засыпал этот свой схрон углем.
Как же он устал. Он не чувствовал ног. Он ничего не чувствовал. Он бревном рухнул на свою лежанку, но сон бежал прочь. Не было сил ни жить, ни спать…
Григорий дымил и отгонял от себя все картинки сегодняшнего дня, все мысли, все предположения…
«Чего колготиться? Как будет – так и будет… А как будет? Наверное, завтра начнут Йефа искать – он же сбежал. Конечно, сбежал! Иначе зачем бы ему так вот, крадучись, в свой собственный дом?.. Ну и пусть ищут… Я, например, его в глаза не видел… Даже во сне не видел… хотя во сне…»