— Не вполне, мамочка. К тому же если честно, то этот разговор уже по всем статьям немного запоздал.
— Что значит «запоздал»? — Вида нервно вскинула руку к груди.
— То и значит! Я люблю ее, а она любит меня! Вот все, что я могу сказать тебе по этому поводу.
Несколько секунд Вида молчала, а потом громко расхохоталась, слегка прикрыв рот ладонью.
— Ах, мой дорогой! Мой мальчик! — Она посерьезнела. — Я рада, что у тебя здесь имеются кое-какие развлечения! Честное слово! Рада от всей души! Но это — не любовь! Поверь мне!
— Именно любовь, мамочка!
— Нет, Соломон! Нет и еще раз нет! Но даже если предположить невероятное и признать, что у тебя случилась любовь, то знай! Я никогда не позволю тебе этого! Я просто не могу!
— Не позволишь? Мамочка, опомнись. На дворе середина двадцатого века, а не середина девятнадцатого!
Вида взглянула на то, как дрожит ее рука, лежащая на коленях. А разговор-то оказался намного серьезнее, чем она предполагала.
— Все, сынок! Я не готова обсуждать эту тему и далее. Ставим на этом точку и закрываем тему раз и навсегда. Прямо сейчас!
Еще ни разу в своей жизни Соломон не перечил матери. Да в этом и не было нужды. Ведь мама всегда и во всем ему потакала. Но вот настал момент, когда он обязан остаться твердым и проявить всю свою решительность.
— Нет, мама! Никакой точки! Это просто невозможно! Мы хотим пожениться!
— Пожениться? Не смеши меня, Соломон! — Голос матери сорвался на крик. — И чтобы впредь я не слышала подобных глупостей! Пожениться! И ты искренне веришь в то, что у вас двоих в этом браке есть хоть какие-то перспективы? У тебя и у этой девчонки! Когда же ты повзрослеешь, сынок? Когда станешь наконец мужчиной? — Непроизвольно для себя самой Вида вдруг заговорила с сыном на местном диалекте своего острова, как будто просторечье помогало ей облегчить душу и выговориться, чего нельзя было сделать на английском языке.
— Именно потому, мама, что я уже взрослый мужчина, я и понял, что люблю эту девушку! И она станет моей женой во что бы то ни стало!
— Никогда! Слышишь меня?! Никогда и ни за что!
— В самом деле? И как же ты собираешься помешать мне?
Соломон расправил плечи и выпрямился. Упрямо вскинул подбородок. Пусть мать видит, что он — настоящий мужчина и это — его выбор! Его жизнь, в конце концов!
Какое-то время Вида обдумывала свой ответ.
— Есть много способов, Соломон, остановить тебя! Не сомневайся! Или ты думаешь, что папа стал бы тем, кем он есть, занимал бы столь важное положение, если бы всегда и везде оставался душкой?
— Так ты нам угрожаешь, мама?