Прости мне мою ненависть, мама, мамочка. И я тебя прощаю.
Я сегодня освободился, мама. Я победил.
***
Я так и думал, что Кирилл не вернётся. В понедельник днём его тётка рыдала у кабинета завотделением. Та всячески пыталась от неё избавиться:
— Что я могу сделать, если ему жить не хочется?! Вернётся — добро пожаловать. А вы идите домой и не мешайте мне работать. А ты что тут шляешься? — обращается врачиха уже ко мне. — Проводи даму к выходу, если тебе делать нечего…
— Он на море поехал, — сказал я Кирилловой тёте. — Ну, мечта у него такая. Вы сбережения свои проверьте…
Она возмутилась:
— Что, если наркоман бывший, значит, сразу вор?! Вот зачем клеймить? Я Кирюшу с рождения знаю. Он неплохой мальчик. Наркомания — это не порок, это болезнь.
— Конечно, болезнь, — киваю я. — А здоровый он вам и не нужен.
— Почему ты так решил?
— Ну, здоровому человеку, благополучному, нафига бы вы сдались со своими кошками?.. А так, он нуждается в вас. А вы — в нём.
— Да пошёл ты!..
И я пошёл.
***
Позвонил Санпалыч:
— Старина, тебе на приём пора… Помнишь?
— Честно говоря, забыл. Когда надо быть?..
— Да хоть завтра. Часов в девять сможешь? Подходи в одиннадцатый к Кузьминой.
— Зачем к Кузьминой? Почему не к вам?..
— А я с сегодняшнего дня, старина, в СПИД-центре не работаю. Вот такая штука…
— Вы с ума сошли?! — ору я. — С ума вы, что ли, сошли?!
— Вот так. А ты ещё спрашиваешь, почему не стоит учиться на врача? А потому что!.. Знаешь, когда мне работалось лучше всего? В самое голодное время. В конце восьмидесятых, начале девяностых. Только что откуда-то взялся этот вирус. Приходили люди, это было страшно, они были полутрупами, мы не могли их спасти, не знали, что делать с этими их убитыми хелперами… Мы не знали, но мы были полны решимости. Теперь мы многое знаем, мы многого добились. Но никакой решимости больше нет. Вот уж воистину, змея кусает собственный хвост…
— И что вы теперь будете делать?.. Без этой змеи?
— Понятия не имею. А что обычно делают пенсионеры? Рассаду на балконе выращивают?..
— Я к вам как-нибудь зайду, ладно?
— Конечно. Буду рад.
— Только давайте без креветок…
В ответ он смеётся.
А мне выть хочется. Он — моя очередная потеря.
***
Опять очередь в СПИД-центре. Я пришёл сдавать на вирусную нагрузку к девяти утра, но к полудню так и не зашел в кабинет. Нас слишком много. Рядом со мной садится парень лет двадцати пяти.
— Слушай, — говорит он мне шёпотом. — Ты терапию пьешь?
— Это мне как зубы почистить, — отвечаю. — Уже больше десяти лет принимаю. Без таблеток бы давно червей кормил.
— А я… А у меня… Двести клеток. И мне не положено. Прописки нет. Мне не найти никого, кто бы прописал к себе. Врач говорит, мол, домой езжай срочно, там таблетки выдадут, иначе летальный исход. Но я лучше сдохну от СПИДа, чем туда поеду. Это городок в десять тысяч населения, три тыщи километров отсюда, как я буду туда ездить раз в месяц за таблетками?.. Жить там нереально. Работы нет, да и кто меня там ждёт… С родителями давно не общаюсь… Я — гей, — перешел на почти беззвучный шёпот.