Вероника почувствовала происходящую во мне борьбу и вызванный ее словами небольшой душевный дискомфорт, а когда все это кончилось, она сразу догадалась о результате. Женщина стояла передо мной одинокая и беззащитная.
- Прости, Эд.
- За что? За то, что дуть женщины не всегда совпадает с путем мужчины? За то, что я считаю побег бесполезным?
- Ты прав, конечно, - сказала она мягким тоном. - Здесь твоя работа, твои дела, смысл твоей жизни. Только я... - Вероника оглядела комнату, будто хотела отыскать среди окружающих предметов что-то необходимое. - Кажется, я зашла в тупик за последние два дня, Эд. Раньше был Джерл, а теперь я одна. Жизнь утекает между пальцев, становится бессмысленной, и я не знаю, что делать дальше.
Глядя на нее, я подумал: "Преступление Лепперта, оставшийся за ним долг наполняют смыслом каждый день. Пустышка, какой был Джерл, являлась единственной целью, ради которой жила эта одинокая женщина, одновременно крестом и причиной его возложения на ее хрупкую Спину".
Я прикоснулся к лицу Вероники, наклонился, поцеловал в губы, а спустя несколько секунд увидел, как что-то темное соскользнуло с ее плеч.
Глава 11
Кругом тупики.
Единственными, кто проявил интерес к делу Лепперта, были газеты. Маньяк сделал себе прекрасную рекламу в прессе - человек, который убил девушку и дважды пытался пристукнуть местного частного детектива. Корреспондент "Джорнэл" представил свою колонку в виде спортивного репортажа и размышлял, у кого сейчас преимущество, детально отмечая соотношения наших с убийцей роста, веса и ширины плеч. Он предсказывал мою победу, если я соглашусь выйти на третий раунд. Мне пришло в голову, что подобная подача информации не совсем корректна, однако я не позволил себе раздражаться из-за таких пустяков. Ребята должны продавать свою писанину, к тому же парень из "Джорнэл" был на моей стороне.
В середине дня я вышел из управления полиции. Люди Стива Иви заполняли какие-то бланки, морщили лбы, литрами поглощали соки. С непредсказуемым больным воображением Лепперт оставался неуловимым.
Все, кто в Тампе хоть когда-нибудь приторговывал порнографией, с сиренево-бледными лицами притаились, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Даже Квинтон с улыбкой на толстом лице и привычным безразличием в глазах немедленно явился в управление после вызова Иви.
В одном из ресторанчиков Ибор-сити я пообедал цыпленком с рисом, залил пищу пинтой ледяного пива и воспользовался местным телефоном, набрав номер на Кэй-стрит. После дюжины гудков трубку пришлось повесить. По крайней мере, мой расчет оказался правильным. Делани уже ушел из дома, вероятно, чтобы позавтракать и подготовиться к очередному вечернему выступлению протеста против движения битников перед пожилыми почитателями его старомодной, целомудренной музыки. Автомобиль понес меня по узким, раскаленным улицам. Кэй-стрит находилась на окраине Ибор-сити и представляла собой наиболее просторную часть района с разбросанными тут и там подстриженными газончиками. Вдоль домов неспешно двигались торговцы, в распахнутых дверях лавок виднелись скучающие продавцы, возвращались с работы усталые банковские служащие, две домохозяйки торопливо шли по тротуару с большими сумками. Возле автостоянки три темнокожих парня в лоснящихся брюках из грубой материи глазели на большую, покрашенную частично в желтый, частично в черный цвет машину с мощными крыльями и длинной антенной.