- Я..., я...,- у супруги полились слезы, но в этот раз они не произвели на лорда должного впечатления.
- Сударыня! Я жду!
Иннин, нервно комкая салфетку, лихорадочно соображала, чтобы такое правдоподобное солгать. Проклятая, мерзкая старуха! Вечно она сует свой нос в чужие дела!
- Это произошло случайно,- взвыла она, демонстрируя отчаяние,- хотела посмотреть, а оно... там было темновато, и я подошла к камину, а оно..., оно сгорело, едва я его вскрыла!
Кавендиш хмуро хмыкнул. Такая нелепая ложь вряд ли кого-то смогла бы ввести в заблуждение.
- Ладно,- холодно согласился он,- пусть это письмо само ринулось в огонь! Но почему вы утаили сам факт его получения? Вы же знаете, насколько это важно для меня!
- Я боялась вашего гнева!
Лорд долго мерил суровым взглядом провинившуюся супругу.
- Стыдно, сударыня, очень стыдно! - в конце концов, упрекнул он её. - Мне стыдно за вас, коль вы сами лишены этого чувства!
И, зло скомкав салфетку, Кавендиш покинул стол, не дожидаясь конца обеда.
Столь серьезная размолвка, конечно же, не входила в планы Иннин. Она поплакала, с надеждой поглядывая на дверь в ожидании возвращения супруга, но он не вернулся.
- Милорд уехал в деревню, - доложил слуга, посланный разузнать, где хозяин,- передал, что к ужину не вернется!
Расстроенная Иннин весь остаток вечера простояла у окна, вглядываясь в темнеющую ленту подъездной дороги, но возвращения всадника так и не дождалась.
Её сердце тревожно билось, и сон бежал прочь. Почему она заранее не придумала приемлемой отговорки на этот случай? Но кто же мог подумать, что старая наседка возьмет в руки перо и нацарапает нечто такое, от чего Джордж взбесится!
Иннин плакала, ругала себя, металась по кровати, но ни разу не задумалась о том, что происходит с Лили, если даже миссис Вудворт преодолела свою нелюбовь к написанию писем.
Зато эта мысль ни на минуту не оставляла, играющего в бридж в соседнем поместье Кавендиша. Сидя за игральным столом в компании местной знати, он проигрывал партию, потому что не мог сосредоточиться на картах. Дочь и новорожденный внук терпели нужду, весь Брайтон чесал языки об их семье, а он ни о чем не подозревал, потому что ревнивая Иннин не пожелала его ни с кем делить.
Как лорд не был взбешен поведением супруги, он её слишком сильно любил, чтобы обвинить, в чём-то более серьезном, чем обыкновенная женская ревность. Но проучить провинившуюся жену все-таки было надо, так же, как и срочно выехать в Брайтон.
Кавендиш с треском продул партию, зато принял нелёгкое решение.
Утром, так и не дождавшаяся прибытия супруга домой, Инн встала довольно поздно. Кинув рассеянный взгляд на часы, она недовольно осведомилась у горничной: