– Де Вержи имеет влияние на братца, а ты будешь влиять и на него, и на Колю.
– Именно. А уж если Бог даст родить ему дитя, так я и вовсе окончательно привяжу этого мудрого мужа к нам.
– А он тебе хоть чуть-чуть нравится? Ты же не любишь иноземцев.
– Он мне не противен, – пожав плечами, ответила княгиня. – Смогу ли я дать ему больше? Я постараюсь. Я очень постараюсь. И если ты думаешь, что я буду наставлять ему рога, ты сильно ошибаешься.
– Я так не думаю. Все знают, насколько ты серьезно относишься к семье.
– Вот именно. Девочка моя, я надеюсь, что ты правильно меня поймешь. И… прости свою тетку, потерявшую голову. Ить взревновала я Ивана к тебе. Нет, здесь я не по той причине. Но раньше, когда только поняла, что ты положила на него глаз… Баба во мне взыграла, а должна была тетка проснуться. Тогда еще поговорить с тобой следовало. Да я и не думала, что так-то все выйдет, – вытирая платочком непослушные слезы, скользнувшие из глаз крупными каплями, со всхлипом закончила Хованская.
– Не в чем тебе виниться, тетушка, – бросаясь к ней на грудь и, в свою очередь, орошая лиф сарафана Ирины горькими слезами, прорыдала девушка.
Во так и сидели две красавицы у окна в светелке. И то, что одна другой годилась в матери, сейчас не имело значения. Обе они оплакивали свою судьбинушку, и каждая мысленно поминала виновника несчастья, свалившегося на них.
Ирина уже давно подумывала оженить де Вержи на русской дворянке. Вот только окрутить старого холостяка никак не получалось. Мало того, он вдруг усиленно начал оказывать княгине всевозможные знаки внимания и был весьма напорист. В пределах приличий, разумеется.
Нет, она вовсе не собиралась ему уступать, а решила использовать их сближение для поиска подходящей пары. Выбор в свою пользу она сделала только из-за Лизы. Никакие слова и увещевания не смогли бы убедить девушку лучше реального поступка. Но вместе с тем, имея возможность влиять на царя и его ближайшего сподвижника, она могла продолжить политику покойного брата. Которую считала верной.
Любовь же… Ну, ей тут будет полегче. Все же второго человека, близкого сердцу, теряет. А вот Лизе придется тяжко. Ох как тяжко. Но… Она справится. Даром, что ли, из рода Рюриковичей. И не такое перемалывали в муку. Только помочь ей нужно самую малость, поддержать.
Утро выдалось ясным и светлым. Именно что светлым. А еще легким. Потому как ощущение было словно гора с плеч свалилась. Ну никак не меньше. Оно, конечно, с одной стороны, лишиться покровительства такой особы, как Хованская, сродни невосполнимой потере. Но ведь это смотря с чем сравнивать. Если, к примеру, с перспективой лишиться головы, то все не так уж страшно. И даже… Светло и легко. И никак иначе.