Маленький, некрасивый, застенчивый — он всегда носит блузу и говорит очень медленно… Я его мало знаю, но он славный человек.
Корельский сказал ей, что видел ее братьев, Шуру и Володю, перед отъездом из России. Лизе стало больно.
Никто из семьи и не подумал прислать мне ни письма, ни чего-нибудь с родины.
Но ей было так приятно встретиться с человеком из Ярославля!
С его приездом на меня точно пахнуло ветром с Волги, и на парижском горизонте мелькнули необъятные родные равнины…
Оказалось, что он знает знакомую Лизы Сорель. Сорель хотя и живет в Париже, но пишет корреспонденции в “Север”. Лиза с жаром стала рассказывать ему, как счастлива Сорель со своим французским мужем, но Корельский остудил ее пыл: “Все это хорошо. Но все-таки жаль, когда русские интеллигентные женщины выходят замуж за иностранцев. Они нужны нам в своей стране. Смотрите и вы… не выйдите здесь замуж…”
Разумеется, Лиза возмутилась!
У, вот еще, глупости, — за это нечего опасаться. Я слишком люблю Россию, чтобы остаться здесь!
А когда он ушел, я заперлась на ключ и упала на кровать, задыхаясь от слез. Я плакала не оттого, что любовь моя — без ответа, я знаю это, и еще ни разу слезы не навертывались на глаза… Я плакала оттого, что полюбила чужого, которому все наше непонятно…
Да, это правда. В России, “которую мы потеряли”, большинство образованных девушек были воспитаны именно так. Любовь к родине, патриотизм не были для них каким-то отвлеченным понятием. Россия — великая страна, но несчастная в ее массовом невежестве и темноте. Этой массе народа нужно служить. Даже если они шли в революцию, они искренне думали, что идут служить своему народу, а не мировому прогрессу вообще. И — да: любовь к французу переживалась Дьяконовой как преступление перед родиной.
“Отчаяние, страшное, безграничное отчаяние охватило душу, и я была бы рада умереть…” При всей пафосности этого вскрика в него веришь. Это не роман.
Она с тоской думала о том, почему не встретила своего мужчину в России. “Отчего — ни на голоде, в глуши русской деревни, ни на Кавказе, ни в Финляндии, ни во время бесконечных переездов из края в край России, в вагоне железной дороги — отчего, отчего я не встретилась с ним?!”
И в самом деле — отчего? Наверняка и работая на голоде в деревне, и на кавказских курортах, и во время библиотечной службы в Ярославской губернии, не говоря уже о Москве и Петербурге, Лиза встречалась с немалым количеством русских образованных, интеллигентных мужчин. Но никто из них не тронул ее сердца. Она полюбила француза.
Лизой это переживалось как безвыходный нравственный тупик. “Если бы даже он и полюбил меня? Что ж, поехал бы он, этот изящный парижанин, со мною в нашу русскую деревню лечить баб и мужиков? согласился бы он променять весь блеск, всю прелесть цивилизации «города-светоча» — ville lumière — на нашу русскую тьму и бедность? Нет, нет и нет”.