— Действительно, странно — никогда не слышал от тебя ничего подобного… Абсент?
Булат вполз внутрь и плюхнулся на тот стул, что стоял поближе к стойке.
— Предпочитаю, чтобы ты… удивил меня.
— Хм… — Бад нырнул под барную стойку. — Где же это топливо…
— …где же оно…
Он извлек на свободу зелёную бутылку и рюмку; налил в последнюю зелёной жидкости, по цвету напоминающую смесь водки и антифриза, но воняющую спиртом с эфирным маслом хвойных, и жестом фокусника поставил полученный результат на стойку.
— Удивляйся.
— Разреши вопрос? — Булат с подозрением рассматривал рюмку, в которой, кажется, мелкие пузырьки то гонялись друг за другом, то начинали водить странные магические хороводы.
— Это можно пить, — заверил его десантник. — Как мне кажется.
— А сколько потребуется этой штуки, чтобы сдохнуть?
Бад ненадолго задумался.
— При желании от неё можно получить такой эффект, что ямайская шмаль будет нервно курить ямайскую же шмаль в сторонке. Что до твоего вопроса, то нужной дозировки у меня сейчас просто не наберется. Если интересует именно указанный результат, приходи завтра.
Парень решительно подхватил рюмку, спрыгнул с высокого стула, снова качнулся, будто дерево, которое рубит целая лесозаготовительная артель, но удержался на курсе, который лежал к сидящему на стуле верхом Лейтенанту.
— Чего можно ожидать от заведения, где в дверях стоят бесы, в подвале лежит труп — и хорошо, если только один — а в лучших номерах на полу плохо замытые пятна красного? — сказал ковбой. — Конечно, интервью с пьяным вампиром. Присаживайся, красноглазый.
— За что пьем? — Булат с сомнением принюхался к рюмке. Лейтенант грустно улыбнулся.
— За чудеса, конечно. За удивительные истории.
— Мне сейчас как раз нужна одна, — поддержал Булат. — Мне нужно сдохнуть, но я не хочу. Развесели меня, всадник.
— Жила-была одна девушка, — сказал Лейтенант. — Такая же, как все, вот только волосы у нее были медные. Ее любили, наверное, многие — отчего бы многим не любить девушек? Среди этих парней был и я. Я грезил ей, мечтал о нашем будущем, видел сны ради нее, рисовал нашу любовь подробно, до мельчайших деталей. Но эти сны и мечты остались только смутными видениями, не стоящими даже того, чтобы их запоминать. Хотя я запомнил.
Непостоянным, колеблющимся светом горели лампы по кругу зала, скучал за стойкой вечно сонный, но никогда не спящий десантник. Ночь казалась вечной, да и была таковой.
— А потом она умерла… так или иначе. И тело сгнило в земле, а волосы, ее прекрасные медные волосы пустили на провода изоляции в квартирах простых горожан. Ее глаза стали тысячами огней в окнах домов. Ее смерть сделала из меня то, чем я есть сейчас. — Он тяжело развел руками, вытащил из-за ленты на тулье шляпы красную ленточку.