Лодочник замолчал и криво улыбнулся.
— Но, конечно, про людей я ничего не знаю. Я знаю только про акул.
* * *
Ночью Мирко спал плохо, ворочался и просыпался, потом забывался и засыпал. Во сне он стоял на какой-то высокой скале посреди то ли бушующего моря, то ли мерцающей, неподвижной пустоты. Откуда-то ему было известно, что сейчас на его утес нахлынет штормовая волна, и ему придется остановить шквал одной рукой, благо на ней была глухая черная перчатка с отворотом и горящим белым символом. Перчатка все упрощала, с ее помощью справиться со штормом будет несложно.
— Герой должен быть один, — раздался из-за спины хриплый голос, и Мирко не удивился — Сэмюель, старый моряк и его случайный знакомый из паба, пришел поглядеть на волны в последний раз. — Вот только героев в нашем мире больше нет.
Глубоко внизу набирал силу гигантский темно-свинцовый водяной вал. Мирко напряг руку в перчатке — вокруг сжатого кулака начали закручиваться холодные черные тени. Волна неслась на него — огромная, всесокрушающая, но он не испытывал страха. Его сила была здесь, под рукой, в буквальном смысле слова. Он не мог проиграть.
— Но что будет, если место героя займет обычный человек? — задумчиво сказал чужой голос из-за спины. — Возвысится ли он над собой — или опустится до самой гнусной жестокости?
Мирко различал уже белые гребешки на верхушках наступающих волн, как вдруг понял, что на руке у него больше ничего нет. Он был беззащитен и один — здесь, в вышине, и глубоко внизу медленно ползли облака, отрезая раскинувшийся по обеим берегам реки город от солнца. А над городом неподвижно парили гигантские весы — сложный и старый железный механизм со следами ржавчины на массивных чашах. На одной из них вповалку лежали человеческие тела в белых саванах и без них, мертвые и пока шевелящиеся, безумные и еще здоровые, с глазами, в которых был разум и отчаянная надежда. На другой чаше одиноко стояла Джессамина Колдуин с удивленным мертвым лицом. Сверкнула молния, весы разлетелись сотней острых черных осколков.
— А что выбрал бы ты?
Мирко Данич плохо спал этой ночью, часто просыпаясь, покрытый потом. Его мучили кошмары.
* * *
— Я принял решение.
Голос Дауда был спокоен, но он стоял, отвернувшись к стене, к своей дурацкой карте. Билли и сама когда-то попалась на эту уловку, когда только-только пришла к «китобоям», они тогда еще располагались не здесь, ютились в каких-то развалинах… А что такого? Все равно стоило нырнуть в тот канал, толстым железнодорожным костылем выковырять из стены нужный булыжник и запустить в получившееся отверстие ждущую руку. Не зря же на карте было написано «драгоценный камень, хватит до конца жизни».