После приказа (Волошин) - страница 51
Ханжество. Вот где собака зарыта. Оно не всегда заметно, а если и проявляется в незначительной степени, то мы не всегда обращаем на него внимание, не бьем тревогу. Распетушился сын-подросток перед отцом, радует его, обличая вред курения, клянется: в жизни папироску в рот не возьму! Сам за порог — задымил, рисуясь перед пацанами. Еще грозит им: не вздумайте языком трепать, чтобы батя узнал, не то… А папаша тем временем наедине с женой распекает соседа-гуляку, мол, смотри, милая, я ведь не такой, люблю тебя вечно. Но представился ему случай, и нырнул «верный» супруг, не задумываясь, в омут прелюбодеяния…
А где-то комбат мораль читает подчиненным офицерам: дескать, любите солдата, дорожите им. Кто-то после совещания еще задержится в его кабинете, не преминет застенчиво шепнуть: ах, какой вы добрый, какой благородный… Не то что вот такой-то командир. Ладно, снисходительно кивнет моралист, разберемся с ним. А сейчас выделите из своей роты пару хлопцев, да понадежнее — надо на даче погребок вырыть… И «надежные» хлопцы, вернувшись в казарму из благоухающего пригородного цветника, валятся с ног от кислородного опьянения на койку, подзывают солдатика, пробегавшего день-деньской с полной выкладкой по полигону, и требуют: сними-ка, «салага», сапоги, утомились мы у командира…
Попробуй «настучать» обо всем этом. Кто-то поморщится, вообще отмахнется — вроде дел важнее нет… Другие осудят, привесят ярлык: «стукач». Некоторые вообще промолчат, не тронет их информация за сердце, в лучшем случае кивнут головой непонятно как, глядя пустым взглядом в сторону. «Но ведь все это ростки ханжества! — воскликнет такой «стукач», как я. — Оно же вырастает в разветвленное дерево, на ветвях которого пируют воры, карьеристы, хулиганы, предатели, холуи, равнодушные сутяги… И не с нашего ли молчаливого согласия это древо еще плодоносит социальное зло?! Значит, и ханжество — зло социальное! С ним не может смириться все наше человеческое существо, как не может оно смириться с убийствами, ограблениями, любыми другими преступлениями».
Нет, я буду «стучать», пробуждать совесть. Буду тревожно бить в колокола, кричать до хрипоты, до последнего вздоха, борясь с ханжеством. А вы?..
ПРЕДЧУВСТВИЕ
Дождь лил как из ведра, и «дворники» не справлялись с потоками воды, падающими на ветровое стекло. Слепящие лучи фар в двух метрах от носа машины размывались, превращаясь в мутное свечение. Подполковник Спиваков, как ни старался различить впереди по ходу движения все изгибы узкой колеи, вьющейся вниз от перевала, не мог заранее узреть среди проступающей горной массы опасные повороты, чтобы подсказать о них водителю «уазика». Предвидя возможную опасность, он лишь вскрикивал время от времени: «Тише ход!.. Осторожнее!..» Но и это, как считал командир, могло помочь солдату за рулем, искушающему провидение на развинченных зигзагах трудного пути. Колонна двигалась следом, ориентируясь на габаритные огни командирской машины, и тоже испытывала судьбу.