– И когда идти?
– Завтра.
– Хорошо, я с работы отпрошусь…
…Передачу для Сабурова Матрена Архиповна вызвалась собрать сама. Делала она это так тщательно, будто готовила своему зятю побег. Жанна, улыбнувшись, представила, как морщинистые руки разухабистой бабки запихивают в домашний пирог напильник и веревочную лестницу. Куда ушли времена графа Монте-Кристо? И времена тех женщин, от которых требовались только преданность и терпение. И умение ждать. Ждать бесконечно. Жанна же собиралась сделать для Сабурова нечто более существенное.
Свидание назначили на утро. Обставлено все было так, будто она представляет интересы Сергея Сабурова в качестве помощницы адвоката. На ее молодость закрыли глаза. Видимо, денег дали много и всем, кто заинтересован в этом деле. Жанна в этих тонкостях не разбиралась, в голове у нее билась только одна мысль: вот сейчас, сию минуту, она его увидит! Сердце колотилось так, что в ушах стоял несмолкающий гул.
В первый момент Жанна Сергея даже не узнала. Он стал такой чужой и на себя непохожий, так постарел, что сердце вдруг сжалось стремительно в маленький комок, и в нем осталось место для одной только огромной жалости. Сабуров свидания не хотел. И разговаривать не желал тоже. Жанна поняла, в чем дело: для себя самого он уже умер. Сам себя осудил, вынес приговор и начал приводить его в исполнение.
Они сидели друг напротив друга и молчали. Присутствие в комнате постороннего человека очень ей мешало. Хотя и не собирались они с Сабуровым объясняться друг другу в любви и лить слезы. Не время сейчас для слез. Она наконец сообразила: время идет! Надо взять себя в руки.
– Сережа, – тихо позвала она.
И опять молчание. Жанна запаниковала. Надо привести его в чувство. Надо спросить, как ему здесь, хорошо или плохо? Здоров он или болен? Но и так понятно, что и плохо ему, и не может он быть здоров. Тогда зачем спрашивать?
– Сережа!
Сабуров вздрогнул и нехотя выдавил из себя:
– Как дома? Как дети?
– Нормально.
И опять долгая пауза. Господи, о чем он думает?! Время идет! Должно быть, в ее глазах было такое отчаяние, что у него во взгляде что-то дрогнуло.
– Ну-ну, – сказал он. – Хватит, Жанна. Не плачь.
– Я и не собираюсь плакать. – Она пришла наконец в себя и теперь говорила быстро, без остановки: – Сережа, нам надо продать дом.
– Зачем?
– Нужно нанять адвоката.
– Мне не надо.
– Ну какой же ты злой! – Слова наконец нашлись. – Ему не надо! А ты не думаешь о нас? О Матрене Архиповне, о детях? Обо мне? Да кто я тебе? Сказала, что невеста. А тебе наплевать! Не смей здесь умирать! Слышишь? Только попробуй! О чем ты думаешь? О ней? Не смей! Я тут бьюсь, бьюсь, а он самоедством занимается! Тоже мне мужчина!