Кидается к плите, хватается за ложку. Теперь они стоят друг к другу спиной. Так легче.
– Значит, я выпытал у тебя историю своего рождения, – уточняет он. – А дальше? Что было дальше?
– Дальше, – она хватается руками за щеки, трясет головой. – Ваня, ну зачем? Не стоит об этом вспоминать.
– Я чего от тебя хотел?
– Да, – шепчет она. – Согласия на эксгумацию.
– На эксгумацию? Твое согласие? Но кого? Кого я хотел… выкопать?
– Его…
– Мама… Начала – договаривай.
– Какая глупая мысль! Ведь я же тебе поклялась, что я своими руками, – она вытянула ладони, растопырила пальцы – на ногтях свежий маникюр, очень красиво, – вот этими руками его похоронила.
В ее голосе ненужный пафос. Он знает: где пафос, там ложь. Что-то тут не то.
– Кого, мама?
– Твоего брата.
– Да что ты такое говоришь?! Какого брата?!
– Ваня, не надо кричать… Ты же знаешь: я родила в семнадцать лет. Как мне было тяжело! У меня был огромный живот! Такой огромный! Ты себе даже не представляешь! Ах да. Зоя. Близнецы ведь рождаются далеко не у всех. Это наследственное… Но не у нас. У него, – каким-то особым голосом сказала Инна Александровна. И передернулась от отвращения. – Я не хотела ребенка. То есть… Извини.
– Я понимаю.
– Что ты можешь понимать! – начала раздражаться она. – Какие тогда были времена! Это сейчас… Всеобщая распущенность… А тогда… Словом, сначала хотела оставить ребенка в роддоме. Как меня все уговаривали! Как уговаривали! Медсестры, главврач… Все… Я мучилась, долго мучилась. Да еще и двойня! Когда поняли, что самой мне не родить, решили делать кесарево. А это большой риск. Я помню только, как сделали укол в вену. Очнулась: живот огнем горит. И тут же: «У тебя двойня!» Мне стало плохо, гляжу, нянечка на меня смотрит жалостливо. Я говорю: «Что?» А она: «Поплачь, милая, поплачь. Один мальчик-то умер. Пуповиной удушило». Поплачь! И тут я подумала, что это судьба так распорядилась. Одного возьму. Не откажусь. Но все равно… Как же мне было тяжело! Ты не можешь меня упрекать! Не в чем.
– А… тот, второй? Твой ребенок?
– А… Ребенок… Мальчик… Я поплакала, конечно. Похоронили. Все как полагается.
– И я, услышав эту историю, попросил у тебя разрешение на эксгумацию?
– Согласие.
– Согласие, да. Согласие.
– Попросил, – как-то вяло согласилась Инна Александровна. – Но я тебе клянусь, что своими руками…
Раздался звонок в дверь.
– Коля! – вздрогнула Инна Александровна. И ему торопливо: – Я тебя прошу. Не надо об этом при Коле. Умоляю. Не надо больше.
– Ты подпишешь бумагу? – схватил он ее за руку.
– Подпишу, все подпишу. Хочешь – убедись сам. Но я тебе сказала правду.