– Как же так? – спрашивает он у Руслана. – Выходит, мать меня не обманула?
– Да кто ее знает, – уклончиво отвечает друг детства. – В самом деле: странная история. Что дальше?
– Не знаю. Больше у меня нет версий.
– Нам надо наконец поговорить, – решается друг детства.
– О чем?
– Если ты это пережил, то и мой рассказ воспримешь более или менее спокойно. Я и сам удивлен, что в этой могиле захоронен новорожденный младенец. Ты еще до своего исчезновения предположил, что мать тебе соврала, и сказал мне об этом. А выходит, она здесь ни при чем. Она действительно похоронила ребенка. И что же тогда?
– Извини… – Это уже не просто головная боль, с ним творится что-то непонятное. – Извини… Я сейчас… не… могу… Говорить не могу…
– Что с тобой, Ваня?
Он словно проваливается во времени. Теряет минуты, пока еще минуты. Только что видел Руслана на кладбище, они вроде бы о чем-то говорили, и вот уже он сидит в машине. Едут домой? Куда? К Зое? Зоя! Зоя!!! Хоть бы ты была дома!
– Не понимаю, что с ним. – Это Руслан уже ей. – На кладбище Ване стало плохо.
– Господи! – ахает Зоя. – Да он, похоже, не в себе! Неужели опять?
– Может, последствия амнезии? Врача вызвать?
– Не надо врача, – Иван выныривает из тумана, нащупывает точку опоры в несколько минут, видит этих двоих и еще раз говорит: – Не надо. Я сам.
Опираясь на руку Зои, он направляется к дивану. Свистунов идет к двери:
– Если что – позвони. Я на работе.
Утро? полдень? вечер? ночь?
Он снова там, в безвременье. Не понимает, где находится и что делает, хотя и не спит. Вроде что-то отвечает жене, что-то ест и пьет. Вроде бы. Но на самом деле его с ними нет. А где он? В другом измерении. Если есть одномерное пространство, то это оно. Нет ни будущего, ни прошлого. Только настоящее. Его настоящее, которое существует отдельно от них. Он никто. И ничто. Впрочем, нет. Он – скелет младенца в разрытой могиле. Он там. Он умер…
– Что со мной, Зоя?
– Ванечка, как тебе помочь? Как?
– Не знаю.
– Таблетку, может? Какую? Ты только скажи.
Он отрицательно качает головой. Таблетка ему не поможет. Он еще видит ее, Зою, пытается за нее ухватиться. Спрашивает:
– Раньше такое со мной бывало?
Она качает головой:
– Нет. Ты всегда был бешеный, орал, когда накатит, на людей с кулаками кидался. Но таким, как сейчас, никогда.
Он вспоминает про сладкое бешенство, которое мысленно заключил в непроницаемую оболочку и затолкал внутрь, глубоко-глубоко. И чувствует, как этот пузырь разбухает до чудовищных размеров и его уже невозможно удержать…
…Пузырю не просто тесно, он всасывает в себя внутренности: сердце, легкие, вены, артерии, кровеносные сосуды… Потом добирается до мозга. И постепенно всасывает в себя и его. Уже не там, внутри его пузырь, а он внутри пузыря. Как бы не разорвать оболочку. Потому что тогда… А что тогда? Ведь он не помнит, что происходит