– Хи-и-итрый. Зачем тебе кассета?
– Послушай, он какой?
– Кто? – Сидорчук вздрогнул.
– Саранский. Иван Саранский.
– Как это какой? Ты ж запись видел! Ну вот как ты. Лицо, фигура.
– Что, похож?
– Одно лицо, – заверил Сидорчук. – Только меня тогда, в апреле, Илюхой назвал. Ванечка Саранский никогда бы не сказал «Илюха», только Илюша. Он такой. И бить бы не стал. В спину толкать не стал бы. И водку он не пил. Никогда. То-то я удивился! А потом обрадовался: и он стал, как мы все. Дурак. То есть я дурак. Он умный. То есть ты. Обознался. А так: похож.
– Похож настолько, что ты перепутал и убил его вместо меня?
– Я?! Убил?! Кого это я убил?!
– Послушай меня. Внимательно послушай. Недавно в Горетовке нашли труп мужчины, высокого роста. Труп обгорел, и опознать его практически невозможно. Но я догадываюсь, кто это. Ты его убил, да?
– Что ты, что ты, следователь! – Сидорчук даже руками замахал. – Что ты!
– Но ты же хотел? Когда понял, что ошибся, решил его убить. Так?
– Я только газом хотел его травануть. Мне сказали, что он память отшибает. Греха на душу не возьму, нет! Что ты, следователь!
– Но ты же стрелял в меня! Стрелял!
– С отчаяния я. Да и не попал ведь.
Вот тут Иван и достал пистолет. Потряс оружием перед носом Сидорчука:
– Хватит отпираться! Ты стрелял, да? Убил? Ты маньяк? Женщин ты резал? Ты?!
– Каких женщин?! Каких?!
– Я тебя сейчас убью. – Он старался говорить как можно спокойнее. Так страшнее. – Убью при попытке сопротивления властям. Твоими фотографиями весь город оклеен. Ты особо опасный. Как собака бешеная. Я тебя пристрелю. Видишь? Смотри сюда!
Он выстрелил поверх головы Илюши Сидорчука. Грохот был ужасный. Кажется, Сидорчук кричал, жалобно дзинькнуло стекло. Долго еще в подвале гудело, словно в пустой бочке, в которой взорвался порох. Им и пахло. Сидорчук совсем обезумел от страха. И в этот момент внезапно дали свет. Сначала Иван зажмурился, потом открыл глаза и осмотрелся. Они сидели вдвоем в огромном и почти пустом подвале, на ящике чадила парафиновая свеча. Сидорчук прошептал:
– Вот, значит, как вы в прокуратуре признания выбиваете, – и вдруг начал икать.
И тут в голову его, Мукаева, впервые закралось сомнение. Илюша ли убийца? Вспомнил Хайкина. Сидорчук на допросах у Руслана сломается, возьмет на себя все. Свисток его не выпустит, дожмет. Ради следователя Мукаева дожмет. Попал Илюша. Тот тоже это, кажется, понял. И от страха стал икать.
– Послушай, – Иван подвинулся к Сидорчуку. – В тот день, когда меня твой сообщник по голове ударил, ты дома был? В Нахаловке?
– До… ма…