– Весь день?
– Весь…
– Это все твои сообщники могут подтвердить? – кивок в ответ. – Значит, в Горетовке тебя не было?
– Н-нет.
– Но ты мог убить его раньше.
– М-м-м…
– Что?
– М-м-мать его с-спроси. В т-тот д-день Ив-ван п-приезжал. Он приезжал к ней. Жив был, – почти справился с дрожью в голосе Сидорчук.
– Что ты говоришь?! В тот день, когда на меня напали в этом доме, к Саранской приезжал ее сын? Так?
– Да.
– Но ты мог потом его убить. Точная дата смерти неизвестна.
– Зачем? Я же был уверен… Тебя ведь газом…
– Черт! Как же это узнать?
И вдруг Сидорчук очнулся:
– Я тебе адресок отдам. Сюрприз. Деньги я большие заплатил. Ты сходи. Был уже, но не помнишь. Ты снова сходи. Погоди, где она, бумажка?
– Какая еще бумажка?
Сидорчук стал торопливо шарить по карманам. Достал мятый листок в клетку, исписанный мелким почерком, обрадовался:
– Вот. Улица Парковая, дом 2, квартира восемь. Самойлова Татьяна Евгеньевна.
– Зачем она мне?
– Ты сходи, – настаивал Сидорчук. – Я тоже тогда пошел. Деньги большие отдал, но зато она все рассказала. Деньги всем нужны. Сходи.
– А пистолет? – вдруг вспомнил он.
– Какой пистолет? – отшатнулся Сидорчук.
– Тот, из которого ты в меня стрелял? В меня и Свистунова, когда мы Нахаловку штурмовали. Из него же убили Саранского. Да, судя по всему, Саранского. Не следователя Мукаева. Где ты его взял?
– У тебя в кармане, – тихо сказал Сидорчук.
– Где?!
– У тебя в кармане. Вместе с документами и ключами. Я запомнил этот брелок еще тогда, два года назад. Красивый. Серебряный дельфин с изумрудными глазами. Я сразу понял, что камушки настоящие. Если б я еще знал, где машина…
– А я пешком пришел, так?
– Пешком.
– Машину, значит, оставил на платной стоянке… И что мне делать? Что мне теперь с тобой делать?
В пистолете оставался еще один патрон. Убить бы его, Илюшу Сидорчука, и концы в воду. Почему-то он чувствовал, что лучше будет, если убьет. Тот тоже это понял, задергался:
– Не-ет. Я исчезну. Клянусь тебе: исчезну. Я ведь обо всем догадываюсь. Отпусти-и… Я в Горетовку… В Лимоновку, к тетке… Я в…
– Сиди пока здесь. Тихо сиди.
– Но как же? Фотографии же по городу? Ищут меня?
– Найдут – молчи. Ничего не говори о Саранском. И где взял пистолет. Я потом сам.
– Как же? – засуетился Сидорчук. – Что мне делать-то теперь? Что?
– Выйдешь – тебя пристрелят. Капитана Свистунова знаешь? Хорошо знаешь?
Илья вздрогнул и кивнул. Он же встал, подошел к лестнице, поднял с пола зонт. Пистолет засунул обратно в карман. Поднялся наверх, обернулся в последний раз, открыл дверь и сказал с нажимом:
– Все понял? Ты человек конченый. Ты в меня стрелял, это все видели. Свистунов тебе этого не простит. И подельникам твоим суд вряд ли поверит. Они к тому же, чтобы срок скостить, продадут тебя за милую душу. А мне поверят. И капитану. Понял? Быть тебе, Илюша, маньяком. На тебе все сходится.