– Ваня! Ты куда?! – отчаянно кричит Зоя. – В мокром!
– Я сейчас переоденусь. – Он торопливо начинает стаскивать сырые брюки.
– Не пущу! Нет!
Все женщины одинаковы, все собственницы. Он злится.
– Иди спать.
– Нет. Я тебя никуда не пущу, – твердо говорит Зоя. – Я же вижу, что ты не в себе. Иди в душ, согрейся.
– Ну хорошо, – морщится он. Холода не чувствует, хотя у ног на полу валяется его мокрая одежда.
– Дай слово, что сегодня ты никуда не поедешь, – требует Зоя.
– Ну хорошо. Даю слово. Иди спать.
После душа он возвращается в зал, к видеомагнитофону. Зоя в спальне. Спит или делает вид, что спит. Оттуда ни звука. Он перематывает на начало. Вечер встречи выпускников. Иван Саранский вновь выходит из черного «Мерседеса»…
…В начале третьего он на цыпочках идет в спальню, откидывает одеяло, ложится, стараясь не скрипеть пружинами дивана. Но Зоя не спит.
– Вот и все. Вот ты от меня и уходишь, – тихо говорит вдруг она.
– С чего ты взяла? Куда ухожу?
– Не знаю. – Она пытается разглядеть в темноте его лицо. – Я многое не понимаю, но… Я тебя чувствую. И понимаю: ты уходишь. Я не жалуюсь, нет. Хоть немного, но выпало и мне в жизни счастья. Хоть месяц. Я чувствую: с тобой что-то случилось. Что-то страшное. Я бы тебя простила. Мне все равно, плохой ты или хороший, говорила уже. Я бы простила… Ты себя не простишь.
– Может быть, ты и права, – так же тихо говорит он.
– Не уходи, прошу, – она, кажется, плачет. – Не уходи. Может быть, все можно исправить?
– Я здесь. А насчет исправить… Да, я должен это исправить. Завтра. А сейчас – спи.
Он целует сначала карий глаз, потом голубой. Завтра надо ехать в Горетовку. Быть может, она права: он уходит. И на этот раз навсегда. Надо бы сейчас любить ее как-нибудь иначе, но как? Последнее, что он слышит, уже засыпая:
– Мне все равно, кем ты был и кто сейчас. Есть только то, что началось у нас в июне и уже никогда не кончится. Никогда.
…Это приходит к нему во сне. Память возвращается. И тогда из его груди вырывается долгий протяжный стон.
День девятнадцатый, в первой половине
Утром он не бежит, как обычно, в парк и не идет на работу. С этим кончено. Надо на стоянку, к машине. Сесть в нее и… в Горетовку? Да, сначала туда.
Идет мимо школы, мимо дома, в котором живет Леся. Взглядом отыскивает ее окна, невольно вздыхает. Нехорошо получилось. И с розами тоже. Некрасиво.
Возле первого подъезда стоят двое. Сначала он видит мужчину, который обнимает женщину, нагибается к ее губам и закрывает широкой спиной. И тут вдруг слышит знакомый смех, словно ручеек журчит. И он невольно вздрагивает: