День девятый, после полуночи
Предыдущий день был похож на кошмар, а этот выдался бестолковым. Первую его половину он вычеркнул смело: пустое. Не помнил, как дотянул до обеда, а потом Вэри Вэл два часа донимал его насчет Хайкина. Почему он, следователь Мукаев, не хочет закрыть дело, признав виновным Игната? Подследственный вину свою не отрицает, чего ж тянуть? Ведь прошедшая накануне судебно-психиатрическая экспертиза установила серьезные отклонения от нормы, определила человека с больной психикой. Именно из таких, как показывает практика, в большинстве случаев и выходят маньяки. Прокурор не распекал, ласково пенял. Что ж ты, Ваня? Где твоя прежняя хватка?
– Доказательств не хватает, – мямлил он.
– Так ты ищи. Ищи. Свистунова подключи. Ты человек хваткий, грамотный. Я уж и наверх доложил, что готовим образцово-показательный процесс. Мол, население района отныне может спать спокойно. Готовься, Ваня, на премию как следует погулять. Может, путевку хочешь в санаторий? Профсоюзную, с ба-альщой скидкой? А, Ваня? На курорт, – Цыпин многозначительно подмигнул.
– Но вчерашний следственный эксперимент…
– А вчера он был не в себе. Врач это установил. Понимаешь? Врач. Случился у человека приступ, так он и себя забыл, и маму родную, не то что события полугодовой давности. Так что всегда можно повторить. Или не повторять.
– Что-то я вас не понимаю, Владлен Илларионович…
– А ты постарайся. Раньше был понятливый. Я тебе не приказываю, нет. Но настоятельно рекомендую.
– Хорошо. – Он понял, что выход только один: найти настоящего убийцу.
– Вот и славно. Вот и ладненько. Думаю в заместители тебя назначить. На новую должность. И звание повысить. Пора тебе, Иван Александрович, расти. Давно пора.
– Так я же хотел в отставку! – с отчаянием сказал он. – Я болен!
– Ишь! Болен! А говорят, к тебе память возвращается. Вчера-то как блеснул? А?
– Уже доложили?
– Оповестили. Ты давай, думай. И работай.
– Есть.
– Ну-ну. Домой-то когда ко мне зайдешь? Младшая дочь интересуется: что-то Иван Александрович не заходит? Здоров ли? Ты уж ее обрадуй.
– Младшая?
– Анечка. А по-домашнему Нюрка. Уж больно ты, Иван, девкам нравишься. Я своей Нюрке, понятное дело, сказал: «И думать не смей». Это дело Зоино, слезы глотать. Хотя хотелось тебя в зятья, ох как хотелось. Да жил бы ты раньше по уму, так… Эх, да что там теперь! Со старшей дочкой у вас не вышло, а младшая тогда ребенком была. На коленках у тебя сидела. Неужто не помнишь? Ты ей был дядя Ваня.
– Совсем как у Чехова, – улыбнулся он.
– Какой еще Чехов? – вытаращил глаза Цыпин.