Он выпил и не удержался:
– Какая ж гадость!
– С каких это пор? – прищурился Руслан.
Но он все равно поморщился и закашлялся. Почувствовал: внутри запаян предохранитель из прочнейшего материала. Крепко запаян. Намертво. Стоп. Нельзя дальше. Не может он пить. Этого ему нельзя. Так и сказал:
– Все. Не надо больше, Руслан.
– Зое, что ли, зарок дал?
– При чем здесь Зоя?
– Как это при чем? Когда она тебя добилась, так я было подумал, что и удержать сможет. И от выпивки, и от баб. С первого класса ведь глаз не сводила. Но ты только после драмы с прокурорской дочкой пошел к ней отогреваться. Она тебе, Ваня, двоих детей родила.
– Да, я помню. А что за драма?
– Да так. Неужели и это забыл? Странно. Вас Вэри Вэл сводил. Уж очень хотел тебя в зятья. То ужины семейные, то чаи. Ты ходил. А потом мы с тобой вот так же за бутылкой сидели, и ты… Не вспомнил?
– Нет, – покачал он головой. – Дальше рассказывай.
– Сидели, да. И ты вот эту гадость, – Свистунов поднял свой стакан, вновь наполненный чистым спиртом, – эту гадость, не морщась, употреблял, а потом сказал мне по дружбе: «Ну не люблю я ее! Что хочешь делай – не люблю! Хозяйственная, домовитая, добрая, умная. Но – не могу, и все. Не могу». Нецензурные выражения, которые ты при этом употреблял я, уж извини, опущу. Передаю суть. Выпью я, пожалуй. Чтобы разговориться. Что-то ком в горле стоит.
Когда Руслан выпил, Иван Мукаев с нажимом сказал:
– Дальше рассказывай.
– Да что ж тебе так неймется! Дальше была у нее, у Валентины, лучшая подруга. Догадываешься, как зовут?
– Зоя?
– Ха! Зоя! Нет, Ваня. Не Зоя, Леся. Они с прокурорской дочкой подружками были, неразлейвода. Прямо как мы с тобой. По соседству жили. Валентина-то Цыпина, конечно, поумнее. Умница, отличница. После школы она в институт поступила, а Леся – на секретарские курсы. Это случилось лет десять назад. Летом. Валентина сдала сессию, приехала к родителям на каникулы, вы прихватили подружку и двинулись за город, на пикник. Ты с ней, как жених с невестой, и при вас подружка Леся. Ее жених, между прочим, был… Ну не важно где. Важно, что поехать с вами он не смог. Втроем вы были.
– Не надо. Не продолжай, – хрипло сказал он.
– Вспомнил, что ли?
– Нет. Мне просто это не нравится.
– Не нравится?! А раньше тебе вопросы этики и морали были по барабану. Потому что там, на природе, ты без всяких угрызений совести поменял свою невесту на невесту лучшего друга.
– Постой… Ты сказал: жених. Так это, выходит, ты?!!
– Ба! А я думал, ты прикидываешься, что ничего не помнишь! Я только пьяный такой добрый, что говорю сейчас об этом с тобой. Пользуйся. Ну не пьяный, не смотри так. Выпивши. Да, я любил ее. Люблю. И если б она только сказала, что ты был с ней груб, что взял ее силой… Если б не клялась, что сама, понимаешь, сама?! В общем, пока Валентина загорала, вы с Лесей пошли в лес за дровами для костра. Какой костер в такую-то жару? Дура! Умная прокурорская дура! Ты ведь Цыпина побаивался. Женился же потом на Зое, которую не любил, и десять лет с ней прожил. Так же и на Валентине бы женился. Ан нет. Закрутило. Не устоял. Понимаю: уж больно она хороша, Леся. В лесочке-то на мягкой травке прокурорская дочка вас с Лесей и застала. И – бегом с ревом. А придя домой, снотворных таблеток наглоталась.