– Кому надо. Устал я. Давайте протокол. Подпишу. Устал.
– Ладно, хватит на сегодня, – сказал следователь Мукаев. И повторил: – Хватит. Подписывайте, Илья Михайлович.
Тот взял ручку правой рукой, повертел ее в пальцах, потом переложил в левую. Пока расписывался, Мукаев глаз не отрывал от руки с желтоватыми пальцами. Поинтересовался вскользь:
– Вы что, левша?
Сидорчук вздрогнул и, похоже, испугался. Засуетился, отодвинул протокол, переложил ручку в правую руку, хотел было зачеркнуть свою роспись, потом что-то сообразил и передумал. Заговорил быстро, оправдываясь:
– Не левша, не левша. Это я так. Привычка.
– Привычка?
– Ну не привычка. Это я так. Не левша.
Свистунов нахмурился:
– Ты не темни. Почему ж тогда левой рукой пишешь?
– Да вам-то что?! – дернулся Сидорчук. – Получили – заберите. Не левша я. Уведите меня.
Руслан вызвал конвой, а когда они остались в кабинете вдвоем, спросил:
– Ну, друг детства, что скажешь?
– Разве можно найти этого Алексея Петровича?
– Иголку в стоге сена и то легче, – нахмурился Свистунов. – Если только засаду в Нахаловке устроить и ждать. Зелье-то у них кончилось. Авось привезет.
– А если не привезет?
– То-то и оно. Странная история. Тебе, Ваня, так не показалось? А Сидорчук?
– Что Сидорчук?
– Не вспомнил его?
– Вроде бы вспомнил. Может, я его видел в подвале, когда был в полуобморочном состоянии?
– Может, и так, а может, и нет.
– Ты что-то недоговариваешь. Почему?
– Потому что сам толком ничего не знаю. Ни-че-го.
– Послушай, ты не помнишь, кто повесил зеркало в моем кабинете?
– Как кто? Плотник пришел и повесил.
– А зачем?
– Ты попросил. Кстати, однажды я застал тебя перед этим зеркалом за странным занятием. Вошел без стука и увидел, что ты внимательно изучаешь свою мимику. Вроде как улыбку репетируешь.
– А… когда это было?
– Да дня за два до того, как ты исчез. Странное для тебя занятие: собственную физиономию изучать. Вроде как чего-то в ней не устраивало, потому что ты хмурился. Я спросил в чем дело, и ты мне сказал… Послал, в общем.
– День сегодня тяжелый был, Руслан. Зайдем в «Девятый вал»? Посидим, поужинаем, выпьем.
– Куда-а?
– В ресторан на горе.
– А чего это тебя туда тянет? Зазноба, что ли? И там успел?
– Опять ты за свое! Нет у меня больше никаких женщин. Я, кажется, теперь Зою люблю.
– Чего только в жизни не бывает! – удивился Свистунов. – Что ж, пойдем, обмоем такое дело.