— Пусть тебя сменит, Барти, — распорядился он. — Выполняй.
Убедившись, что новый караул занял свои места, Шеннон завёл автобус и медленно выехал со двора. День только начинался, африканское солнце не успело нагреть воздух. Он подъехал к храму в начале девятого, когда прихожане уже разошлись со службы по своим делам. Тщательно припарковав автобус на обочине, командир наёмников вошёл в храм и осенил себя крестным знамением.
— Входи, сын мой, я тебя жду, — раздался голос с амвона. — Ты разве католик?
— Да, отец! Я принёс ключи от автобуса.
— Это хорошо. Ты давно был на исповеди?
— Да. Почти два месяца назад.
— Ты хочешь поговорить со мной о душе?
— Да, отец, но не сегодня. У меня много дел.
— Суета сует. Ты не прав, сын мой!
— Я знаю. Вы хотели со мной о чём-то поговорить?
— Я вижу, ты спешишь, и ты не готов. Приходи ко мне позже. Меня зовут отец Алоиз!
— Но вы вчера хотели со мной поговорить.
— Да. Я хотел поблагодарить тебя за освобождение священника…
— Это сделал не я, а мой офицер.
— Но он же выполнял твой приказ!
— Да.
— Значит наша церковь благодарна тебе за это.
— Отец Алоиз! У меня не так много времени на долгий разговор, но позвольте спросить.
— Да, мой сын.
— Как вы относитесь к тому, что произошло вчера?
— Сын мой, ты знаешь, что святая церковь не вмешивается в мирские дела…
— И всё-таки?
— Я попробую тебе ответить, но имей ввиду, что это моё личное мнение — христианина, но не пастыря.
— Я вас внимательно слушаю.
— Ты должен знать, что долгое время здесь, в Зангаро, проповедь христианства не имела успеха. Даже закон Мурата, объявившего христианство государственной религией, не дало тех плодов, какие взросли после прибытия сюда проповедника Харриса. Ты что-нибудь слышал о нём?
— Нет, отец Алоиз.
— Во времена первой мировой войны он прибыл из Либерии в эти глухие места. По воспоминаниям, это был высокий седой старик, всегда одетый в белое. Проповеди Харриса широко разнеслись по тропическому лесу. Кроме Зангаро он проповедовал свыше двух лет на Береге Слоновой Кости, а ещё раньше — на Золотом Берегу. Он шел от деревни к деревне, опираясь на крестообразный посох. Его горячие, взволнованные проповеди собирали тысячи крестьян. Он провозглашал новое, христианское вероучение, призывал народ сжигать идолов и разрушать их алтари. С установлением господства белых в глазах многих традиционные религиозные взгляды становились предметом сомнений, а может быть, и насмешки, когда появился Харрис. Разве сумели предки, в честь которых чуть ли не ежедневно совершались жертвоприношения, защитить народ от чужеземных захватчиков? Разве заступились боги за своих почитателей?