Котик был без сознания. Витязь глянул на развороченное паучьими челюстями бедро — рана, сочащаяся кровью и какой-то черной дрянью, не понравилась бы даже самому неграмотному целителю.
Тихо шипя проклятия, он коснулся ладонью покатого серого лба — холодный, влажный.
— Котяра…
Эльфа самого тряхнуло ознобом, и он принялся стягивать мокрую одежду, жестко щелкал карабинами и затяжками московского доспеха. Оставшись босиком и в тонких штанах, нагнулся над орком.
Тот застонал.
— Терпи, я сейчас… я здесь, я здесь. Все будет хорошо, все хорошо, Котяра. Обережный круг на этих болотах нужно сотворить сразу. Для этого мне надо петь, орк. Как же тебя, а… Тут нет хорошей воды и не развести костра, они не дадут, болотные духи, умертвия… а надо бы, надо… я попробую. Рана твоя… Помнишь, там, в своей Москве, ты вытаскивал меня из мертвой реки? Вытаскивали… с двергом, помнишь, Кот? Цемра отбросила меня сначала на провода, ударил… ток. Потом вода, в воде — железный канат… металл… там много разного, на дне этой вашей реки, орк… много…
— Мне как-то нехорошо, Тай, — вдруг неожиданно внятно выговорил Котов, чуть оживший под руками эльфа. — Я должен полежать.
— Это рана, — нахмурился эльф, — рана твоя плоха, орк. Пр-роклятье… Но я…
— Спой, — отозвался Азар. — Не р-ругайся, н-ну, лучше пой. Голос у тебя…
Витязь поднял меч и обтер ладонями.
Чахлая болотная береза ушла на дрова. Несколько выпетых нот — и внезапно высохшее дерево вспыхнуло, распугивая ночную тьму.
Эльф сосредоточенно полосовал свою трикотажную рубаху.
— Придется еще терпеть, Котов.
Он смотрел на сочащуюся усталой кровью рану, и орк перехватил этот взгляд.
— Т-террпеть?..
— Вот, — не давая ему опомниться, Тайтингиль сунул в клыкастую пасть деревянную лошадку. — Закрой глаза. Так будет легче.
— К-как же… это твое… обер-рег… — муркнул Котяра, из последних сил вертя головой. — Ой… Как больно… Я такое только в кино видел… Ты р-резать меня будешь, да?
— Зажми и молчи. Старые обереги так и отдают свою благодать. А самое важное еще предстоит, орк… мы должны выжить. Оба.
Котяра послушно стиснул клыки, и на миг ему показалось, что терзающая боль, жаром расходящаяся из изжеванного бедра, ослабевает.
— Не смотри! Ты… — голос Тайтингиля сошел на шепот, — ты ведь на самом деле и не такое переживал, Азар. Просто не помнишь. Не хочешь помнить.
И витязь умелыми движениями вырезал дурную рану, очистил ее от грязи и лохмотьев изгрызенной кожи и мышц, выровнял края. По онемевшей плоти Котова расходились жаркие, испепеляющие волны; каждая взрывалась в голове раненого орка тяжелым темно-багровым шаром. В глазах стало темно, а к горлу подкатила муть. Дерево хрустнуло в стиснутых клыках, вкус крови из пораненной щепками десны заполнил рот.