С одуряющим свистом разорванный сразу в десятке мест дирижабль шел на аварийную посадку. Очень быстро. Котов вцепился в несколько канатов, оплетавших шар, пытаясь управлять его формой и направлением падения, но это удавалось с трудом — снизу прицельно били длинные стрелы.
Анариндил и Йуллийель сбросили весь балласт и стрелковые корзины; Трорин, круглый и оранжевый, лежал на дне гондолы около двигателя, накрыв голову руками. Тяга к небу у него компенсировалась диким страхом высоты и падений в частности — и вот теперь скомпенсировалась до полной неподвижности.
Эйтар, ни на секунду не забыв о роли оруженосца, прижимал Ольву к себе, прикрыв щитом.
— Это Морум, госпожа! Мы падаем в Черную страну… прямо на Темное Сердце. Туда, где правил Карахорт!
— Не каркай, Эйтар! — выкрикнул Даниил, прыгая по канатам. — Надо цепляться за остатки шара и отрубить гондолу полностью вместе с машинами! Тогда нас, может, ветром протащит дальше!
— Ольва и Йул удержатся, орк тоже…
— А мы должны попробовать удержать Трорина!
— Хорошо!
Но благие намерения не были осуществлены — в шаре что-то хлопнуло, и восемнадцатый дирижабль королевы Тенистой Пущи, перестав даже частично слушаться управления, резко снизился.
Очень резко.
Земля была уже близко, настолько близко, что воздухоплаватели могли разглядеть ощеренные морды орков и широкие лбы быкоглавов; а затем сильный удар швырнул Котова на слишком твердые, тверррдые плиты широкого плаца, и он ненадолго отрубился.
…И открыл глаза.
Над ним плыло и качалось серое небо, омерзительное, будто грязное, застиранное. И в этом небе, как торжествующий флаг, красный с черным, полыхал…
— Жабонька, — сказал Котов как только мог умильно; язык еле шевелился, и от удара очень болела спина и пораненная пауком нога, а руки почему-то были накрепко скручены. — Жаба ты белоглазая, урка, как же я рад тебя видеть. Я тебе кррричал-кррричал, а ты как не слышал… стряхнул нас с лап куда-то в болото…
— Что? — тонкие черные нитки зрачков, затопленные белым перламутром, расширились. — Повтори, криданец. Что ты сказал?
— Ну, это я… Дима… а ты… ты… твое белое солнце… — и провалился снова.
…И снова открыл глаза.
Котов обнаружил себя в просторном зале с высокими потолками. Интерьерчик тут следовало подновить — дверные и оконные проемы были выломаны вместе с частью стен, мебель порушена, как будто ею собирались топить в холодный год; пол частично засыпан кучами какого-то неопрятного, пыльного золота, но дискомфорт создавали даже не эти прискорбные факторы.