– Он уехал в Дорни, к матери? – спрашиваю я.
– Да. Он не в лучшей форме.
Хочется спросить у Дэнни, что он имеет в виду, но слова застревают в глотке. Я спрашиваю про Мика.
– Отец уехал в Сент-Лусию на сезон дайвинга. Проводит там какие-то инструктажи.
– Вернется? – спрашиваю я.
– Хорошо бы. Не могу же я один управляться с этой школой дайвинга всю жизнь. Но ему надо было место сменить, это я понимаю.
Я киваю. Наверняка мама хотела бы с Миком словом перемолвиться. И… я по нему скучаю.
– А мы на следующей неделе собираемся сплавать к тому затонувшему кораблю, в Лоссимут, – сообщает Дэнни. – Хочешь с нами?
Я к воде не подходила после своего «суицидального» погружения.
– Даже не знаю… – растерянно отзываюсь я. – Я так глубоко не могу опуститься.
– Да и не надо тебе так глубоко погружаться. Правда, до дна там сорок три метра, но корабль большой. Я считаю, что на такие объекты вообще лучше глядеть со стороны.
Может быть, он прав. А может быть, так было бы проще и легче.
– Я даже не поблагодарила тебя за то, что ты мне жизнь спас.
Дэнни хмурит брови:
– Это не я, по большому счету.
– А кто? Джоуи? В любом случае, вы оба там были.
– Практически, ты сама себя спасла. Мы только вытащили тебя из воды и отвезли домой. Ты молодец – отстегнула грузы. Но они дорогие, так что ты мне кое-что должна.
Дэнни ухмыляется, а я отчаянно пытаюсь вспомнить, как отстегивала грузы. Помню, что у меня было некое раздвоение личности – одна половина сражалась за жизнь, а вторая сдавалась, прощалась. Но я в упор не помню, как сбрасывала балласт. Видимо, это сделала моя третья половинка.
– В общем, ты подумай насчет Лоссимута. Вода там просто неземная.
– Подумаю, – обещаю я, и мне вдруг мучительно хочется вернуться в воду и ощутить открытое пространство вокруг себя, ощутить силу своих ног и давление в легких в те мгновения, когда я рвусь к поверхности.
Я думаю обо всех тех людях, которые плыли на этом обреченном корабле. Куда они направлялись, как выглядели. Что они чувствовали, когда корабль тонул. И где они теперь.
Самый ужасный сеанс семейной психотерапии – тот, во время которого я признаюсь всем в том, что это я велела Эдди плыть к дельфинам. К концу сеанса я остаюсь в кабинете психотерапевта одна. Дольше остальных задерживается мама, но потом уходит и она, чтобы найти Диллона. Я гадаю, окончательно ли теперь испорчены наши отношения.
Я говорю об этом во время моих личных встреч с психотерапевтом. Вообще, я в последнее время столько всего наговорила, что боюсь, как бы у меня голос не сорвался. Мой личный психотерапевт, которого зовут доктор Джонс, говорит мне, что для того, чтобы пережить подобные ситуации и справиться с ними, нужно время. И только он говорит мне, что, если бы я не отпустила руку Эдди, нас обоих завертело бы в водовороте.