Звучит странно, как будто она это слово произносит в первый раз.
– Конечно, – отвечаю я и вдруг ощущаю себя крутой, постарше ее.
Лара подвигается и дает мне место на своем пальто, но я расстилаю на траве куртку и оставляю между нами небольшое расстояние. Мы курим, я срываю травинки и посыпаю ими свою куртку. Лара делает то же самое, но у нее получатся аккуратные зеленые пятнышки, а моя трава разбросана как попало.
– Я знаю, что ты следишь за нами, – говорит Лара и смотрит прямо пред собой.
– Не пойму, о чем ты, – говорю я, чувствуя, как покрываются испариной ладони.
Лара поворачивает голову ко мне.
– Мне все равно, – говорит она. – Смотри, если хочешь.
Вспоминаю частое дыхание Диллона. Думаю о том, как наблюдала за ними на вечеринке.
– Знаешь, есть места, где всем этим можно заниматься, если хочется, – говорю я, медленно поднимая голову.
– Ничем таким я не занимаюсь!
– Да-да, куча таких мест, мне Диллон про них рассказывал. Даже странно, что он тебя еще пока не водил. Всех своих подружек он водит в лес на другой стороне острова.
Лара нервно ерзает, сидя на земле, а я еле заметно улыбаюсь.
Она спрашивает меня, а была ли я на той стороне. Я отвечаю, что не была. Потом она спрашивает, а был ли у меня хоть раз секс. Я говорю, что был.
Лара обнимает меня, прижимается ко мне своими красивыми маленькими грудями. Оторвавшись от меня, она говорит, что ничего никому не скажет. «О чем?» – хочется спросить мне.
– Люблю дождь, – говорит Тэй, выдыхая дым.
– А я хочу, чтобы дождь перестал, – говорю я и тянусь за косяком. – Тогда мы могли бы выйти на лодке.
– Скоро, – говорит Тэй. – Может быть, завтра.
Он перекатывается на бок и подпирает голову рукой, согнутой в локте. Его лицо – всего в нескольких сантиметрах от моего. Он отводит сигарету в сторону, чтобы дым не заслонял меня.
– В тот день, после нашего погружения в бухте, с тобой все хорошо было? Я только когда домой добрался и стал думать об этом, понял, что ты пулей на поверхность вылетела, когда ту кроссовку увидела. Почему она тебя так напугала?
Мне все еще хочется рассказать ему все. Про Эдди, про Диллона, про моего отца. Но тут я представляю, как рассказываю об этом и как ужасно глупо все это звучит. Как можно просто так взять и выдать такое? «Ой, да я подумала, что это кроссовка моего погибшего брата-двойняшки, а еще мне кажется, что отец и старший брат от меня что-то скрывают про то, как он погиб».
А что, если я расплачусь у него на глазах? К тому же я вовсе не хочу с кем-то делиться рассказами об Эдди. Это все равно как если бы я взяла и отдала частицу себя.