— И они не ревновали друг к другу?
Я улыбнулась.
— Опять по себе судишь? В двенадцать лет любовь сильнее ревности. К тому же для них он был скорее небожителем, чем потенциальным бой-френдом.
— Как трогательно. Узнала что-то полезное?
— Немного. У Ларисы была привычка машинально записывать бессвязные слова. Она писала на всём, что подворачивалось под руку, в том числе на своей гитаре.
— И?
— Мне нужно увидеть эту гитару.
— Как? Прошло пятнадцать лет? Дом поменял нескольких хозяев, думаешь, все они хранили эту гитару как святыню? — с сарказмом поинтересовался парень.
— Войнич, мои шутки хотя бы смешные. Я не надеюсь обнаружить оригинал. Мне всего лишь нужно увидеть эту гитару чьими-то глазами. Через Катю не вышло, она почти не фиксировала на инструменте внимание. Это, во-первых, а во-вторых, когда Катя смотрела в окно, она увидела соседку. Её тоже надо найти.
— Зачем?
— Она прогуливалась с коляской в районе похищения примерно в интересующее нас время и могла что-то видеть.
Парень снисходительно усмехнулся:
— Если бы она видела что-то стоящее, Ларису давно бы нашли.
— Не обязательно, умник! Она могла не придать этому значения, потому что по официальной версии Лариса пропала семнадцатого.
— И как же её найти? Рядом с бывшим домом Муромовых жилых построек мы не наблюдали, — сухо напомнил Алан. Я улыбнулась и процитировала его собственные слова:
— Ничего, у меня ведь есть собственный Пинкертон! Дай телефон, позвоню Громову.
— Ты же сказала — это во-вторых, — он неохотно протянул мне мобильник.
— Дам ему задание, а потом займёмся гитарой. Мне необходимо разглядеть её как можно скорее. Например, через Татьяну, она, наверняка, видела её миллион раз.
— А почему не через Ларису? — спросил Войнич.
Я машинально поднесла руку к шее. Он насмешливо поднял брови.
— Ясно, боишься, что в этот раз додушат.
— Тебе бы этого хотелось?
— Да, я бы не расстроился, — признался он, глядя на дорогу.
— Уверен? Твоя жизнь похожа на расписанный по ценам и минутам сухой, официальный контракт. Я вношу хоть какое-то разнообразие. А так совсем тошно будет.
— Мне тошно от твоих идиотских шуток!
— Придётся оставить тебя без десерта: через Ларису я подключаться не буду. Перевоплощение в умершего отнимает слишком много энергии, у меня просто не останется сил на всё остальное.
Войнич бросил на меня мрачный взгляд:
— Жалость какая! Обожаю смотреть, как ты бьёшься в агонии! — понятно, мстит за невольную вчерашнюю откровенность. Придётся отбить удар.
— Дай угадаю: представляешь, как однажды моё тело остынет, и ты под покровом ночи закопаешь его где-нибудь в лесочке?